Истоки (краеведческие очерки). 1996 год.

Подробности

Опубликовано 10.11.2011 17:51

Документ прислан посетителем сайта Николаем.

В память моего учителя, профессора КГПИ А. В. Эммаусского, истобянам и всем жителям Оричевского района посвящаю.

К территориям, где в древности зародилась русская жизнь на Вятке, относились районы современного города Кирова (Вятки), Кирово-Чепецкий, Оричевский, Орловский, Верхошижемский, Котельнический. На карте области хорошо видно, что Оричевский район среди перечисленных занимает центральное положение, относится к ядру русской Вятки. Расположенный по рекам, входящий в старину в Хлыновский и Орловский уезды, он был важнейшим объектом на¬чальной русской колонизации вятских земель.
На его луговые и лесные угодья уже в конце; XII века проникают и селятся русские люди, попадая в инородную среду северо-удмуртской ветви племен «Ватка». Колонисты постепенно теснят аборигенов к Приуралью и русифицируют местность, на которой они поселились. Удмурты-аборигены откатились по реке Чепце на восток. Новопришельцы создают в облюбованных местах займища, починки, деревни и села. Можно выделить четыре направления миграции русских землепашцев вглубь лесных массивов современного Оричевского района:

Речные магистрали. Придя с разных сторон на Вятку – по Волге, Каме, Северной Двине, Югу, Моломе, Унже, Ветлуге, первопроходцы-колонисты, главным образом новгородцы, устюжане, суздальцы, нижегородцы, оседают на территории Истобенского левобережья, на землях около деревни Разбойный Бор и в других местах. Одновременно они продвигались по реке Быстрице к современным селам Быстрица и Адышево, а по её притоку Сингиревке доходят до земель нынешних сел Камешница и Пустоши и селятся на них.
Сухопутные лесные дороги и путики с Истобенского левобережья на юг, юго-восток и восток к селениям Шалегово, Пустоши, Пищалье, Монастырщина, Марадыково, Спасо-Талица, Усовы.
«Государева большая дорога», известная уже в XV веке (а может быть, и ранее), идущая с Вятки на Москву через города Орлов, Котельнич, Галич, Кострому и Ярославль. Небольшой её отрезок пролегал и по землям нашего района.
«Кукарская дорога», соединяющая г. Хлынов со слободой Кукаркой (Советск) через Адышево, Коршик, Илгань, Верхошижемье.
Отдельные поселения русских в землях теперешнего района зародились уже в конце ХIII-ХIV-веках (Истобенск, Разбойный бор, Быстрица, Адышево). Однако большинство их образовалось в бурное и сложное для Русского государства время XVI-XVII столетий. В связи с ростом крестьянских повинностей, усилением крепостничества с почти непрерывными народными восстаниями, войнами и интервенциями на земли страны усиливаются внутренние миграционные процессы, приток переселенцев в Вятский край. Идет передвижка населения из заоброченных мест в нежилые, лесные районы и внутри самого Вятского края. Жители спасаются от налогов, разорения, кабалы, солдатчины.
С начала заселения земель нашей округи русскими жители её населенных пунктов составляли сословие черносошных крестьян, несущих тягло в пользу казны. В то же время было немало и крестьян церковно-монастырских, которые принадлежали Хлыновскому Успенскому Трифоновскому и Истобенскому Троицкому монастырям. С 90-х годов XVIII столетия, после секуляризации церковных земель, церковно-монастырские крестьяне превратились в экономических, а затем в государственных, с несением всех повинностей в пользу государства. Их трудом создавалась и обустраивалась старинная Вятка, села, деревни и займища близлежащей округи.

3

Село Ново-града ушкуев (Истобенск)

Легенды и быль

Примерно в середине пути между городами Орловым и Котельничем, на возвышенном левом берегу реки Вятки, стоит большое село, вытянутое вдоль побережья, с двумя церквями по краям, резко вырисовывающимися на фоне неба. Это Истобенск.
Название села происходит от древнерусского слова «истба», «истоба» – изба, построенная из рубленого леса. До прихода на Вятку русских на месте будущего села располагались вотские селища-городища. Одно из таких городищ существовало в X–XIV веках у деревни Тиваненки. Племена вотяков-удмуртов проживали в полуземлянках-шалашах, крытых корой и дерниной. Поселение из рубленых истоб, возникшее на месте селищ коренных жителей – вотяков, получило название «Истобное».
Село Истобенск издревле являлось центром тяглового и оброчного станов, позднее - волости. История села богата событиями и интересными людьми и корнями уходит в седую старину.
Уже в XII веке русские стали проникать в бассейн реки Вятки. Но массовое заселение русскими Вятской земли произошло в XIV веке. Сразу в нескольких летописях отмечается, что в 1374 году на среднее течение реки Вятки пришли с Волги новгородские ушкуйники-разбойники, основавшие города Никулицын, Котельнич, Хлынов. Шли они, по летописным известиям, реками; с верховьев Камы на Чусовую, а затем на Чепцу и Вятку, с Ветлуги – на Молому и Вятку. Существовал, по-видимому, ещё третий, более древний путь: с Юга – притока Северной Двины – на Ветлугу и Молому, а с них на Вятку.
Вскоре после прихода на реку Вятку новгородцев, во время на¬бегов татарского царевича Арапши и мурзы Вегича на Суздальско-Нижегородскую и Рязанскую земли, в вятские лесные дебри устрем¬ляется второй миграционный поток русских переселенцев – из Нижегородчины. Вот в эти неспокойные годы, по-видимому, возникло русское поселение левобережья Вятки на месте современного села Истобенска, хотя наиболее древние документы о селе относятся к началу XVII века.
В Отписке из города Котельнича в город Хлынов приказных Попова, Рязанцева и Моргунова на имя князя Михаила Ухтомского от конца 1609 года упоминаются ратные (военные) и ярыжные (слу¬жилые люди, чиновники) истобенцы, участники событий крестьянской войны и борьбы с польско-шведской интервенцией начала XVII века. В «Дозорной книге» князя Звенигородского 1615 года назван погост Истобной и в нем деревянная церковь Николы Истобенского. В «Писцовой книге города Орлова с уездом за 1629 год, составлен¬ной А. Толочановым, официально зарегистрирована единственная в левобережье реки Вятки Истобенская волость с погостом в 69 дво¬ров и 103 поселения тягловых и оброчных крестьян со 194 дворами.
В центре волости – погосте Истобенском – имелась деревянная шатровая холодная церковь Николы Чудотворца и теплая, с трапе¬зою, церковь пророка Георгия. Погост имел две торговые лавки, две кузницы, 1 торговую (для общественного мытья за плату) баню на реке Ярыге. Против погоста существовал перевоз через реку Вятку с постоялым двором при нем. В селе этого времени имелся таможен¬ный служилый человек, взимавший пошлины за торговые и иные сделки и получавший государственное жалование. Толочанов в своей книге сообщает, что у погоста «возник внове Троицкий мужской мо¬настырь с двумя кельями, с черными старцами, теплой Троицкой церковью и Введеньевским приделом, а также с дворами бобылей монастырских, количество которых не указано, так как они не несли тягла государству. Всего в Истобенской волости 1629 года было 104 селения с населением около 1,5 тысячи человек без учета мо-настырских крестьян.
Село Истобенск начала XVII века представляло крупный населен¬ный пункт Вятской земли. В нем имелось три церкви (1 монастыр¬ская), 69 дворов государ-ственных тягловых и оброчных крестьян и какое-то число дворов монастырских крестьян. В соседнем уездном городе Орлове
4

было также 3 церкви, 83 жилых двора и 6 дворов учреждений. Иначе, село Исто-бенск и по величине, и по населению равнялось примерно городу Орлову. О древности заселения Истобенского левобережья говорят старинные легенды и предания, а также некоторые косвенные доказательства:
Старожилы из поколения в поколение передавали легенду о происхождении жителей села от праотцов – новгородских ушкуйников. А в летописи села Шалегово (бывшего Покровского), в свое время хранившейся в Покровской церкви, отмечалось, что первыми жителями Шалегова были семьи «из ново-града ушкуев», которые проживали на Истобенском побережье и сбежали оттуда при Иване IV Грозном, когда составлялись Писцовые книги для обложения населения тяглом в 1570, 1590 и 1595 годах.
До самой революции в Истобенской округе бытовало предание о какой-то битве устюжан и рязановцев, происшедшей в древности на побережье около села. В память о ней в 1855 году на месте битвы была воздвигнута каменная часовня, поставленная взамен обветшавшей деревянной старинной часовни 1702 года. А до этой, утверждали старики, были ещё более древние, сгнившие одна за другой. В часовне ежегодно проводились поминки по погибшим воинам.
Легенда о битве нашла отражение в местной краеведческой литературе. Толкования её различны. Однако в основе преданий старины лежат достоверные исторические факты и не об одном, а о двух разновременных исторических событиях, о двух сражениях, происшедших на истобенском побережье. Даль времен провела смешение этих двух событий истории Вятской земли.
Один из них, отмеченный летописями, разбойный поход 1379 года в Арскую землю атамана новгородских ушкуйников Рязана. Арянами звали удмуртские (вотские) племена татары. Земля арян в XIV веке начиналась на средней Вятке, где археологами открыто до 15 вотских поселений. Неверно относить эту землю лишь к городу Арску под Казанью, как об этом пишут ряд историков.
В Оричевском районе найдены археологами два поселения арян-удмуртов: Тиваненское городище, расположенное в двух километрах от села Истобенска, и городище на реке Быстрице, у Стрижей. Русские колонисты-первопроходцы, придя на Вятку, в том числе и на Истобенское левобережье, по праву сильного потеснили арян-удмуртов на их пахотных, возделанных для хлебопашества землях и обложили арян данью.
И вот, когда в земли арян, принявшие на средней Вятке русское подданство, вторглись разбойные ватаги Рязана и пограбили арские поселения, а попутно русские деревни и села, вятские жители решили проучить незваных пришельцев. Было создано сборное войско. Разбойники Рязана, захватив большую добычу, остановились на зимовку до весенней распутицы в прибрежных деревнях Истобенской округи. С весенним вскрытием рек Вятки и Моломы ото льда рязановцы хотели уйти с награбленным добром на родину.
Вятские ратники зимою 1379 года пришли на Истобенское побе¬режье, напали на рязановцев, наголову разбили их, а самого атама¬на захватили в плен и, как говорят летописи, предали мучительной смертной казни. По-видимому, после пыток незадачливый атаман был посажен на кол.
В черту села Истобенска позднее вошла деревня Рязановская (Мошкины, Ярыгины), которая упоминалась в переписных книгах 1629 года. Название этой деревни ряд краеведов относят к имени атамана Рязана и к событиям 1379 года, связанным с этим именем. Да и легенда о древней битве у села Истобенска упорно утверждает, что это была битва «рязановцев», то есть воинов атамана Рязана, а не каких-то других.
Другим историческим событием, нашедшим отражение в летописях и преданиях местной истории, явилась битва рати устюжан под руководством Анфала Никитина и вятчан, предводительствуемых Михаилом Рассохиным, в 1418 году в нескольких местах Вятской земли. Михаил Рассохин, московский наместник на Вятке, бывший двинский боярин, переметнувшийся на

5

службу великому князю, в 1417 году по воле Москвы ходил походом против Новгорода Великого «с вятчаны». Объединенная московская рать, в которую были включе¬ны устюжане и вятчане, потерпела поражение и понесла крупные потери. Много вятчан погибло.
Когда остатки разбитых вятских войск вернулись домой, бояре и богатые купцы спровоцировали волнения в городе, Вятке и «отложились» от Москвы, перестав признавать её власть. Михаил Рассохин изменил своему господину, великому князю, и перешел на сторону крамольных феодалов Вятки. Следует заметить, что Вятка только незадолго до этих событий, в 1414 году, была взята «за себя» московским великим князем у потомков нижегородско-суздальских князей.
Узнав об измене своевольной Вятки, Василий I направляет против нее устю-жан во главе с воеводой Анфалом Никитиным. Крупные сражения противных сил – устюжан и вятчан – произошли у городов Вятки и Котельнича, под селами Гостевским и Истобенском. Устюжские войска потерпели страшное поражение. Анфал, сын его Нестор, воеводы устюжан Василий, Федор, Патрикий, Иван, Стефан, Матвей, Григорий, Панкратий, Исакий и другие погибли в битвах на Вятской земле. Трупы Анфала и Нестора устюжане унесли с Вятки и захоронили в одном из селений на реке Анданге в Устюжской земле. А останки других воинов, как вятчан, так и устюжан, были погребены в братских могилах.
Одно из захоронений погибших в боях связывают с церковной ча¬совней села Истобенска. В память о сражениях 1418 года в ряде городов и сел Вятской губернии до революции по древним синодикам поминались погибшие с Анфалом «устюжские родители». Поминальный день в Вятке связывался с праздником «Свистуньи», в городе Котельниче он назывался Семиком. В Истобенске поминки павших с Анфалом воинов по монастырскому синодику, который нынче хранится в библиотеке имени В.И. Ленина в Москве, проводились в последнюю субботу на Троицыной неделе перед Петровым днем. Это был большой базарный праздник жителей села.
О сражениях на истобенском побережье в древности свидетельствуют находки жителей на легендарном поле битвы наконечников копий и стрел, остатков кольчуги в захоронениях русского типа у часовни, двух бердышей, один из которых был обнаружен в размыве берега реки Вятки опять же вблизи часовни, и других вещей.
О древности села Истобенска свидетельствуют и другие данные. В их числе найденный в 1909 году в хозяйстве крестьянки Пелагеи Лобастовой деревни Ганичи клад из 99 серебряных копейных, мочевых денег и полушек царствования великих князей и царей россий¬ских XVI-XVII веков: Ивана IV Грозного, Федора Ивановича, Бо¬риса Годунова и Михаила Романова. Клад местными властями был отправлен в Петербургскую археологическую комиссию.
Древность села Истобенска подтверждается топонимикой и фамилиями истобян. Многие географические названия местностей, речек, урочищ, простей, озер, сел, деревень повторяют аналогичные же в Новгородской, Двинской, Устюжской, Нижегородской областях. А фамилии первоначальных жителей Истобенской округи говорят, откуда пришли на Вятку их хозяева: Коржавин, Двинянин, Устюжанин, Вылегжанин, Галечанин и другие.
Землепользование истобян по документам первой половины XVII века, сообщающим, что их владения глубоко вклинивались во владения орловчан и котельничан, подходя чуть ли не под стены городов Орлова и Котельнича, также свидетельствуют об исконной древности истобенских поселений и о возникновении села не позднее времени основания соседствующих городов.

Войны

Соглашаясь с доводами о заселении русскими Истобенского левобережья с семидесятых годов XIV века, когда здесь произошла битва вятчан с разбойной Ватагой Рязана (1379 год), можно смело утверждать, что починки, займища и деревни Истобенской округи, по-видимому, испытали на себе тяжесть первого крупного набега татарских орд на Вятские земли. Это произошло в

6

1391 году, когда Хан Тохтамыш направил против Вятки крупный военный отряд царевича Бектута. Тогда татары впервые взяли город Вятку, разорили обжитые районы, многих людей посекли, множество увели в неволю.
В XV-XVII столетиях татарские конники неоднократно ходили в вятские земли, грабили её города – Вятку (Хлынов), Котельнич, Орлов, а также слободы, села, деревни в окрестностях этих городов. Истобенск не мог избежать общей участи вятских городов и сел. Почти в каждый набег татар он подвергался опустошительным грабежам и разорению. Когда в 1468 году казанский хан Ибрагим разорил и пожёг пригороды Вятки, он разорил и село Истобенск.
В 1478 году Ибрагим повторил свой поход и опять пограбил волости и станы у Котельнича и Орлова. Истобенская округа снова подверглась опустошению. В 1542 году казанский хан Сафа-Гирей «повоевал» местности около Котельнича и обрушился на Устюжские земли. На обратном пути у города Котельнича, в устье Моломы, ему устроен был «переём». Сафа-Гирей потерпел сокрушительное поражение. В разгроме татаро-дарийского войска участвовали ратники многих селений Вятской земли. Мужественно в их рядах сражались истобяне. В рядах вятских судовых и пеших ратей они ходили на татар при взятии Казани (1552 год), Астрахани (1556 год), помогали Москве в разгроме и присоединении Сибирского ханства (1598 год).
В период складывания единого централизованного государства, как и все жители Вятской земли, истобяне втянулись в борьбу противостоящих друг другу внутренних и внешних сил. До 1414 года Вятская земля была вотчиной суздальско-нижегородских князей, с 1414 до 1418 года – «великого князя вотчиной», с 1418 до 1453 года – вотчиной садицких (???) князей (с небольшими перерывами), а с 1453 года опять великокняжеским владением. Однако в силу отдаленности Вятки от Москвы и других центров средневековой Руси, она лишь номинально подчинялась Нижнему Новгороду, Москве, Галичу. В Вятской земле очень сильны были аристократические «органы земского выборного самоуправления из бояр, богатых гостей, житьих людей, духовенства. Для контроля за их деятельностью и выполнения воли государей – владельцев вятской вотчины – ставился наместник центра. Но многие вопросы вятские жители решали самостоятельно. Они нередко отказывались выполнять указания Москвы, даже тогда, когда Вятка стала вотчиной великих князей. И ходили «воевать» великокняжеские владения. Из-за боязни окончательной утраты своих феодальных прав и вольностей вятские аристократы постоянно проявляли не-послушание и сепаратизм. Сепаратистские действия вятской знати объясняются также давлением на нее казанских татар: они угрозой нашествия на Вятские земли заставляли их жителей занимать или враждебную, или нейтральную московскому князю позицию.
На Вятке в течение всего XV столетия шла ожесточенная борьба сторонников Москвы – «московской партии» – и её противников – сепаратистов-самостийников. Верх в борьбе брала то одна, то другая группировка. В зависимости от сил, которые утверждались у власти в разное время, вятчане шли или с Москвой, против её врагов, или с её врагами, против Москвы. Великие князья проявляли крайнее недовольство политическими пируэтами вятчан, нежеланием считаться с их волей. Они стремятся подавить силы самостийников и заставить вятчан служить себе.
Для выполнения этих целей при великом князе Василии II Васильевиче в 1457 году под руководством князей Ивана Васильевича Горбатого, Ивана Ивановича Ряполовского и боярина, воеводы Григория Перхушкова организуется военный поход московских войск на Вятку. Великокняжеская рать осадила Хлыновскую крепость, незадолго до этого построенную, но взять её не смогла. Бояре и купцы подкупили воеводу Григория Перхушкова, и он «норовил» вятчанам: снял осаду города и увёл войско восвояси.
Заменив воевод, Василий II в 1459 году повторил поход на Вятку. Возглавил московское войско Иван Юрьевич Патрикеев. На этот раз великокняжеские войска, в которых было много устюжан, «...шедше городки поймали Котельнич да Орлов...», – захватили и позорили ближайшие к ним селения. Вскоре московские ратники осадой заставили вятчан сдать свою столицу. Крестным целованием ослушники признали власть великого князя.

7

Однако ещё 30 лет шла тяжба вятской знати с великокняжеской властью: оставаться ли Вятке независимой или быть поглощенной Русским централизован-ным государством. Весь этот период вятчане опять ходили то с Москвой, против её врагов, то зорили земли великого князя в Устюжне, Перми Великой и других районах. Воевали они в великокняжеской рати против татар и выступали с ними против Москвы. Наконец, терпение Москвы «воровством» вятчан кончилось. Новая, но неудачная, попытка похода на Вятку была предпринята великим князем в 1485 году. А в 1489 состоялся заключительный этап борьбы Москвы с непокорной Вяткой.
Мобилизовав силы, великий князь в 1489 году двинул на вятские земли огромное по тем временам войско, численностью в 64 (а в некоторых летописях в 72) тысячи человек.
Во главе его стояли боевые воеводы Даниил Васильевич Щеня и боярин Григорий Васильевич Морозов. В июле 1489 года московские отряды штурмом взяли Котельнич, овладели Орловым, разорили села и деревни вокруг них. Было разграблено и село Истобенск.
В середине августа 1489 года ратники подошли к Хлынову и осадили его. Город оборонялся. Но когда осаждающие пригрозили сжечь вятскую столицу и начали к этому готовиться, осаждённые вынуждены были сдаться. Противники Москвы, главари сепаратистов П. Богодайщнков, П. Лазарев и И. Аникеев были выданы московским воеводам. Их публично били кнутом, а затем повёсили. Аристократическая боярско-купеческая верхушка Вятки была разгромлена. Знатным семьям великий князь Иван III Васильевич устроил «развод». Эти семьи переселили в центральные районы страны. В Вятку прибыл великокняжеский наместник с аппаратом служилых людей. Они заменили распущенные органы земского самоуправления. С независимостью мятежной Вятки было покончено навсегда. Она окончательно вошла в состав Русского централизованного государства.
Создание Русского централизованного государства сопровождалось усилением закрепощения крестьян и ростом тяглового их обложения. Чтобы определить размер фискальных поступлений государству, начиная с Ивана IV Грозного, в России стали регулярными переписи населения.
В конце XVI – начале XVII веков в связи с разорительными войнами, неурожайными годами и голодом в стране нарастает классовая борьба, которая прорывается в массовых восстаниях крестьян в первые годы XVII столетия. Народные восстания ослабляли центральную власть. Этим пытаются воспользоваться польские паны, которые через своих ставленников Лжедмитрия I и II проводят вмешательство в русские дела, а затем открытую интервенцию. На северо-западные русские земли вторгаются шведы.
В истории России начался сложный и противоречивый период, когда события крестьянской войны переплетаются с событиями польско-шведской интервенции. Этими событиями была захвачена и вятская земля. Так, осенью 1606 года в Котельниче восстала посадская беднота и мелкий служилый люд. Восставшие «на кабаке чаши пили» за царевича Дмитрия (то есть Лжедмитрия I), надеясь, что он даст народу свободу и землю.
Восстание было подавлено. В январе 1609 года произошли новые антифео-дальные выступления горожан и крестьян в Санчурске, Яранске и слободе Кукарке. Восставшие, наивно поверив «прелестным письмам» Лжедмитрия II, обещавшего дать народу волю, не зная, что он ставленник польских панов, присягнули самозванцу. По названию села Тушино, где стояли главные силы Лжедмитрия II, его сторонники стали именоваться тушинцами.
Вятские тушинцы из южных волостей готовились к наступлению на север, чтобы взять города Котельнич, Орлов и административный центр – Вятку. Против тушинцев, чтобы разгромить их мятежные силы, к городу Вятке стягиваются правительственные войска. Царский воевода князь Ухтомский направляет в соседние города России гонцов за подкреплением.
Для контроля за действиями тушинцев, чтобы парализовать их продвижение к Вятке, Ухтомский на всех дорогах, в местах речных переправ и на пристанях поставил сильные сторожевые заставы.

8

В Котельниче и Орлове стояли крупные гарнизоны. Село Истобенск, оказавшееся в эпицентре обороны правительственных войск, было втянуто в борьбу враждебных сил. В самом селе располагался сторожевой отряд, который выставлял пикеты за рекой Вяткой на Орловской дороге и охранял перевоз через реку. Другой пикет стоял на дороге, ведущей к Котельничу, в районе современного села Пищалья.
Истобенская волость, насчитывающая в это время около 1,5 тысячи человек населения, поставляла в царские войска воеводы Ухтомского немало ратников. Истобяне участвовали в укреплении обороны Вятки, Котельнича, Орлова, ходили в разведку как лазутчики, были гонцами, подвозили ратные припасы, несли гарнизонную охранную службу, участвовали в походах и боях. В «Отписке правителей города Котельнича князю Ухтомскому», направленной в Вятку в январе 1609 года, упоминаются военные и ярыжные истобяне, действующие в стане тушинцев в качестве лазутчиков.
До осени 1609 года враждебные стороны упорно готовились к столкновению. Первыми выступили тушинцы. В ноябре 1609 года они подошли к Котельничу и взяли его штурмом. Отсюда они устраивают набеги на соседние северные районы, угрожая Орлову и Вятке. По-видимому, село Истобенск попадало в зону военных действий и подвергалось набегам тушинцев.
Получив подкрепления из северо-русских городов и пополнив воинские силы, князь Ухтомский направил их к Орлову. Отсюда в декабре 1609 года царские войска князя Ухтомского переходят в генеральное наступление на мятежные районы. В Котельнич и слободу Кукарку шла сухопутьем по проселочным дорогам конно-пешая рать. Двигаясь через село Истобенск, судовая рать вобрала в себя ратников-истобян, несущих караульную службу у перевозов.
При подходе царских войск к Котельничу тушинцы, не приняв боя, бежали из города. Затем от тушинцев была освобождена Кукарка. Войска их сосредоточиваются у Яранска. Здесь в январе 1610 года состоялось генеральное сражение войск воеводы Ухтомского и сил яранских тушинцев. Потерпев крупное поражение, остатки тушинцев ушли в Заволжье. Часть вятских ратников возвратилась по домам. Однако многие, в том числе и истобяне, участвуют в борьбе с поляками в составе первого и второго ополчений и в окончательном освобождении Русского государства от интервентов.

Троицкий монастырь

В Вятской земле при сравнительно небольшом количестве помещиков, которые имели владения главным образом в южных районах, в роли основных феодалов-крепостников выступали монастыри.
В XVIII веке на Вятке было 18 монастырей, которые имели огромные земельные владения с 80 тысячами крепостных крестьян, а вместе с архиерейскими крестьянами количество крепостных у духовных феодалов достигало 100 тысяч, или четвертой части крестьянства Вятского края. Крупным владетелем являлся Истобенский Троицкий монастырь, ставший «внове» перед переписью 1629 года, где-то около 1625 года, о чем можно судить из царской грамоты воеводе Змиеву от 27 сентября 1670 года. На пожалованной царем земле в черте села, у самого берега Вятки, поставили пятиглавую деревянную церковь Живоначальной Троицы с трапезою при церкви, 2 кельи с черными старцами, амбары, хлевы для скота, погреба и другие постройки.
Монастырская территория была огорожена высоким деревянным забором, за которым располагалась Заоградная слободка оброчных бобылей монастырских из 30-35 дворов, примерно со 150-180 жителями.
Бобыли вели хозяйство, работали внутри монастыря, охотились, рыбачили, сенокосили, грибничали и ягодничали в летнее время, производили различную ремесленную продукцию. Не хлебопашество, а различные промыслы составляли трудовое содержание жизни бобылей монастырских из Заоградной слободки. Пашенные владения монастыря в большинстве случаев располагались в отдалении от обители. Они росли за счет земельных пожалований царя и светских
9

феодалов, вкладов постригающихся в монахи, дарения земли по завещанию, подкупа переписчиков, покупки земель, самовольных захватов её монастырем. Колонизуя новые земли, монастырь основал поселения на Пищальском раменье (с. Пищалье), на Марадыковском раменье (д. Марадыково, Быстряги), у села Монастырщина, на реке Сингиревке, на реке Боровице. Через 100 лет после своего основания, в 1725 году, монастырь владел, кроме Заоградной слободки в с. Истобенске, тремя деревнями и починком, имел 1171 душу крестьян мужского пола (или около 2500 обоих полов).
У монастыря были пашни, лесные и луговые угодья, рыбные ловли в четырех озерах и Прости Долгой на границе с Котельничским уездом, места охоты – ловища и перевесища, три колесчатые мельницы на прудах, 138 голов разного скота и другое добро.
В 1760 году только на речке Сингиревке у монастыря числилось 325 десятин пахотной земли, не говоря о больших площадях под лесами, лугами, выпасами. Со своих земель и с земель оброчных крестьян монастырь взимал огромное количество хлеба, в связи с чем монастырское начальство обращалось с просьбой к царю за разрешением на временную ссыпку собранного зерна в пустующие государ¬ственные склады в селе Истобенске. Лишь на внутримонастырские нужды годовой расход хлеба составлял 6400 пудов. По словам одного из старожилов конца прошлого века, пока был монастырь, то народ в Истобенск валом валил. Шли из-под Подрелья, бежали из-за Вятки, плелись из Шалегова.
В 1764 году Екатерина II по требованию русского дворянства изъяла у церкви земли и крепостных крестьян. Потерял их и Истобенский монастырь. В 1795 году монастырь был окончательно упразднен и его имущество и иноки были переведены в Вознесенский монастырь города Соликамска Вятской епархии. Здесь он до самой революции 1917 года назывался Вознесенским Истобенским. Монастырские крестьяне вошли в разряд вначале экономических, а затем государственных или черносошных. Часть бывших монастырских земель отошла местным священнослужителям, часть – казне и незначительная часть – крестьянам.

Помещики

Документы ХVI-XVII веков показывают, насколько далеко от иcтобенского левобережья простирались земельные владения истобян.
Село Истобенск выступало в качестве базового пункта русской колонизации земель современного Оричевского района, большинство жителей которых в древности были переселенцами из Истобенской округи.
Старинные земельные грамоты говорят, что истобяне имели луговые, рыбные, охотничьи, бортные и другие угодья вблизи города Орлова, под городом Котельничем и даже ниже его по реке Вятке – за 50 верст в Разбойном Бору.
Интересно то, что в Разбойном Бору судьба земляных владений истобян тесно переплеталась с судьбой одного из немногочисленных в северных и центральных районах Вятской земли помещичьих владений Петрова Яковлевича Сухово.
Петр Сухово был участником войны Ивана Васильевича IV Грозного против Казанского ханства в 1551-1552 годах, перенес все тяготы и лишения похода воеводы Данила Федоровича Адашева на «казанские месты». Вернувшись на родину и присмотрев выморочное земельное владение умершего котельничанина Павлика Борисова и его погибшего в сражении с черемисами (мари) сына Митьки, Петр Яковлевич Сухово написал челобитную на имя царя, чтобы ему за военные его заслуги дали пожалование на освободившуюся от владельцев землю – Павловский луг. 29 октября 1553 года Петр Яковлевич Сухово жалованную грамоту на искомую землю – Павловский луг (...среди Разбойного бора вниз по реке Вятке до речки Кишкиля...) от царя Ивана Грозного получил. А по соседству от земельного пожалования Сухово здесь же, в Разбойном Бору, по-видимому, уже существовало земельное владение истобенских крестьян, хотя об этом можно судить лишь из более поздних по времени документов.
10

Земельная собственность истобян на территории Разбойного Бора называлась Целищевским лугом – по имени её владельцев. Если бы на побережье реки Вятки в районе Разбойного Бора были не занятые, свободные от владельцев земли, то Петру Сухово не потребовалось бы просить у царя выморочную землю: он мог взять просто землю незанятую. А так как земли здесь были поделены, Сухово получил владение, потерявшее своих хозяев.
Получив Павловский луг, он оказался соседом Целищевского луга истобян. На пожалованной земле с рыбными ловлями на озерах, реке Вятке и малых реках, на луговых пожнях и сенных покосах в лесах с бобровыми гонами, местами охоты, бортничества начал хозяйствовать служилый человек Петр Яковлевич Сухово, ставший родоначальником помещичьей династии.
Кроме Павловского луга в Разбойном Бору Петр Сухово имел земли и в других местах: пашни луга, леса, рыбные озерки. Прожил Петр Сухово длинный век, породил четырех сыновей: Тита, Федора, Андрея и младшего Антона, которым завещал земли поместья. Умирая, Сухово земельные угодья в Разбойном Бору передал в управление сыну Титу.
В отличие от долгожителя-отца сыновья Петра Яковлевича Сухово жили недолго. Вероятно, события смутного времени и непрерывные войны первой четверти XVII столетия помогли укоротить их век. Когда умер Тит Петрович, у него остались три сына: два малолетних – Конон и Томило – и достигший совершеннолетия первенец Ефим (Елфим). Малолетком остался также сын рано умершего Андрея Петровича – Назар, двоюродный брат Конона, Томила и Ефима. Сын Федора Петровича, второй Томило в роде Сухово, потеряв отца, «сшел в Сибирь», чтобы в отходничестве пополнить материальный достаток семьи. Антон Петрович был ещё молод и детей не имел. Павловский луг в Разбойном Бору после смерти старших Сухово был разделен на 6 паёв между наследниками. Ефим Титович заложил свой пай под взятую в долг ссуду богатому посадскому котельничанину Божену Зайцеву, а сам вслед за двоюродным братом Томилом Федоровичем отправился искать счастья в Сибири.
Малолетством владельцев Павловского луга и их отъездом из Котельнича на жительство к родственникам, с целью отобрать у них пожалованные царём земли, решили воспользоваться богатые посадские жители Котельнича Божен Зайцев «с товарищи» и Ганка Филиппов, также «с товарищи». Документы от 16 ноября 1629 года и от 12 января 1646 года повёствуют, какие страсти разыгрывались в борьбе за землю Павловского луга и какие гнусные приёмы применяли посадские богачи, чтобы разорить наследников Петра Сухово. Мир наживы, мир богачей применяет самые подлые методы: обман, подлог, воровство и т.п., чтобы увеличить свои богатства. Богатые эксплуататоры-горожане чуть не разорили семью сельского эксплуататора-помещика Сухово.
Наступление на помещичье владение повёл Боженко Зайцев. Для этого он при приезде на Вятку государевых писцов Афанасия Толочанова и Андрея Иевлева предъявил им закладную крепость Ефима Титовича на шестую часть Павловского луга и просил записать луг за ним, Боженом, в оброк за 30 алтын. В то же время он утаил, что у луга были другие пять хозяев – наследники Петра Сухово. По закладной Ефима писцы удовлетворили челобитье Зайцева, и он «с товарищи», пользуясь тем, что в малолетство законных хозяев луга его земельные владения не эксплуатировались, начал прибирать к своим рукам все земли Павловской вотчины, так, что законным владельцам «...от того Боженкова насилства владеть тем лугом невозможно...».
Вторым претендентом на Павловский луг выступил Ганка Филиппов, который решил отнять у владельцев половину угодий луга, а также рыбные ловли в озёрах Долгие, Исиповы, Чегины.
Ганка Филиппов, чтобы ввести в заблуждение писцов и получить искомое, скрыл от них название луга как Павловского и пошел на подлог, назвав его «Сорвишенским». В старых же владельческих документах Сорвишенский луг не назывался, ни за кем не числился, значит, был никем не занятым и мог быть отдан на оброк по челобитию.
Однако законные владельцы Павловского луга, узнав о нечестной игре лихоимцев вокруг их вотчины, обратились с жалобой к царю Михаилу Федоровичу на Беженку Зайцева и Ганку Филиппова для защиты наследства своего заслуженного деда.

11

16 ноября 1629 года писец Афанасий Толочанов дал семье Сухово выпись с писцовой грамоты царя, подтверждающей её права на владение Павловским лугом.
Владельцам Павловской вотчины было предписано выкупить у Боженка Зайцева закладной жребий (пай, часть) Елфима, а Боженку Зайцеву запрещалось впредь претендовать на помещичьи земли. Одновременно были отвергнуты незаконные притязания и Ганки Филиппова, так как «...писцы, сыскав их ложное чело битье, им отказали...»
Главным владельцем Павловского луга после смерти Тита Петровича стал Конон Титович. Он, как и его знаменитый дед, участвовал в войнах середины XVII века, был ранен, а может быть, и погиб на войне, так в грамоте царя Алексея Михайловича воеводе Михаилу Игнатьевичу Анфинову от 12 января 1646 года говорится, что сын Тита, Сильвестр, который также служил в армии, просил у царя подтверждение на владение Павловским лугом «...за службу и за кровь прадеда и отца ево...»
Конон Титович был рачительным, прижимистым и жестоким крепостником. Правдами и неправдами он округлял и расширял земельные владения семьи, увеличивал поместье. С вожделением он смотрел на соседние с Павловским лугом богатые угодья Целищевского луга крестьян Истобенской волости. К 30 годам XVII века Целищевским лугом владели три хозяина, разделившие его на три равноценные доли. Это был Игнатий Целищев, имеющий 6 сыновей, затем, по-видимому, его родственник Матвей Целищев с братьями Терентием и Созоном и Иван Татрушин.
В силу каких-то причин после смерти отца братья Игнатьевичи – Павел, Олфер, Леонтий, Венедикт, Лев и Лупп 3 марта 1637 года взяли в долг по закладной под свою треть Целищевского луга 70 рублей денег у Конона Титовича Сухово на срок до Николы вешнего (до 9 мая, – С. В.) Невыплата в срок взятого заклада превращала закладную грамоту в «купчую и отводную», то есть заложенная часть луга считалась купленной Кононом Титовичем и должна была документально переоформиться на отвод ему. Так как заёмщики-истобяне не вернули вовремя взятую в долг сумму, то владения Конона Титовича в Разбойном Бору значительно расширились за счёт приобретения у них за долги заложенной трети Целищевского луга «...с рыбными ловлями и с сенными покосы, и с бортным угодием, и с лешебным (охотничьим. – С. В) лесом, и с бобровыми гонами и со всяким угодием..».
Вторая треть Целищевского луга принадлежала братьям Матвею, Терентию, Созону Григорьевичам Целищевым, главным среди которых был Матвей Целищев. У Матвея Целищева имелось три сына: Архип, Божен и Тимофей. После смерти Матвея Целищева его братья Терентий и Созон закрепили за собой половину трети луга, составляющую собственность семейства Григория Целищева. Сыновья же Матвея – Архип, Божен и Тимофей и их складник (пайщик) Сильвестр Яковлев владели второй половиной трети луга этого семейства. Помещик Конон Титович, владелец Павловского луга и первой трети Целищевского луга, передал свои земельные вотчины сыну Сильвестру Кононовичу. Грамота царя Алексея Михайловича от 12 января 1646 года закрепляла за Сильвестром владение Павловским лугом, а грамота от 20 июня 1646 года – владение третью Целищевского луга. В последней названной грамоте интересно то, что оброк за треть Целищевского луга Сильвестр Кононович должен был платить с орловскими посадскими людьми, к каковым были отнесены все истобяне, независимо от того, где были расположены их земельные владения.
Сильвестр Кононович Петров (по имени прадеда) интенсивно продолжал расширять свои владения среди членов помещичьей фамилии Сухово (Петрова). Он, пожалуй, был наиболее деятельным в на¬коплении богатств, земли, приобретении деревень и закабалении крестьян.
Например, по закладной от 17 мая 1648 года Терентий Григорьевич Целищев, один из истобян-владельцев второй трети Целищевского луга, под заклад в 10 рублей, без выкупа, передал свой пай – четверть трети этого луга – Сильвестру Кононовичу, разделившись с братом Созоном. Владения истобенских крестьян в Целищевском лугу ещё более сократились. Об этом свидетельствовала деловая рос¬пись оставшейся у владельцев второй части Целищевского луга меж-ду Архипом, Тимофеем и Боженом Матвеевичами Целищевыми и Сильвестром Кононовичем
12

Петровым (Сухово) от 15 ноября, 1648 года. Подобная же деловая роспись на владение третьей третью Целищевского луга была составлена 6 февраля 1650 года между её владельцами Патрушиными и Сильвестром Кононовичем Петровым.
Сильвестр Кононович жил долго, значительно расширив владения и увеличив состояние помещичьей семьи. Умер он около 1669 года. Вскоре после смерти мужа жена Сильвестра Кононовича Ирина Лукояновна от своего имени и от имени сыновей – Ивана большего и Ивана меньшего – объявила торги на вотчины. Нашелся покупатель. Им оказался житель московской Садовой слободы Карп Дмитриевич Русинов. Через 116 лет после возникновения помещичьего имения Сухово (Петровых) оно было ликвидировано.
По двум купчим крепостям между вдовой Сильвестра Кононовича Ириной с сыновьями и москвитином Карпом Русиновым от 25 ноября 1669 года все помещичьи вотчины отходили во владение Русинова. А так как он не располагал на месте нужной суммой для расплаты с продавцами имения, то взял под закладную на покупаемую вотчину 700 рублей денег из домовой казны у приказных людей епископа Вятского и Великолермского Александра – Максима Суворова и Ивана Бачурихина. Все купчие и старые крепости на владения помещика были им заложены в домовой казне архиепископа до уплаты долга церкви к празднику Рождества. В закладной Русинова архиерейскому дому говорилось, что если он не выплатит взятые в долг деньги в обусловленный срок, то его вотчины остаются в доме Вятской епископии. Почему-то Карп Дмитриевич не смог внести вовремя долг по закладной, и бывшие помещичьи владения отошли архиерейскому дому. Непосредственным распорядителем помещичьих земель и деревень стал Котельничский Предтеченский монастырь. Купчие и закладная епископскому дому Карпа Дмитриевича Русинова показывают, какие земли и деревни принадлежали Сильвестру Кононовичу Петрову (Сухово) в конце его жизни.
Это были четыре крупные пожни под Котельничем – в верховьях Вятки и за Вяткой – на Кузовце и в Черемховице. Вотчина Целищевская ниже Котельнича и в ней рыбные ловли, речка Шижма с Красною Шижмою, с наволоками, бортными угодьями, с лешебным (охотничьим) лесом, с бобровыми тонами, с Рыбным истоком и с сенными покосами. Земли от Рыбного истока вверх по Вятке с лугами и озерками по берегам до Короповского бора с деревней Шижмитской. Среди Разбойного бора, – Павловский луг вниз по реке Вятке до речки Кишкиля.
Помещик владел пятью деревнями: это уже упоминаемая деревня Шижмит-ская с дворными и гуменными хоромами (несколько дворов. – С. В.) и с озимью; деревня возле Котельницского посада с двором и всяким хоромным строением, с двумя дворами половников, с огородами и мельницею на Котлянке реке, деревня Елпашевская.
Якимовская, что купил Сильвестр Кононович у Якима Власова и Лариона Елпашева, с двором и дворными и гуменными хоромами, хмельником и озимью; половина деревни Ямщиковской, купленной помещиком у Афанасия Парышева, двор и половина деревни в Котельниче, купленные Сильвестром у посадского жильца Михаила Веснина.
Простое перечисление всех вотчинных владений и приобретений помещичьей семьи показывает, что имение Петровых (Сухово) было немалым. Понятно, что такое большое хозяйство могло держаться только на труде кабальных и зависимых крестьян: половников, подворников, складников, бобылей, казаков, которых жестоко угнетали хозяева-помещики. Жесточайшая эксплуатация местных крестьян позволяла помещичьей семье накапливать крупные денежные средства и расширять свои владения за счет дачи денежных займов под залог земли, через покупку соседних с помещичьей вотчиной крестьянских земель и земель посадских жителей, за счёт новых распашек государственных земель, самовольных захватов и т.п. Показателен в этом отношении процесс постепенной потери земель Целищевского луга истобенскими крестьянами и присоединение их к помещичьей вотчине. За период около 100 лет помещик «проглотил» почти все земли Целищевского луга, разорил и обезземе-лил истобян в районе Разбойного бора.
Не располагая документами о судьбе той части Целищевской вотчины, которая к семидесятым годам XVII столетия оставалась в руках истобенских крестьян, можем только предполагать, что и эта земля истобянами была потеряна. А владельцем её, по-видимому, стал также
13

Предтеченский монастырь, доходы от хозяйства которого шли на содержание архиерейского дома. Это предположение верно, потому что позднее все крестьяне в Разбойном боре относились к категории монастырских (архиерейских), а затем с 1764 года превратились в экономических.
Надо отметить, что Предтеченский монастырь, за спиной которого скрывался архиерейский двор, весьма наступательно вел себя в отношении крестьянских владений. Например, он вынудил истобенского крестьянина Родиона Королева выдать в пользу монастырскоо «строителя Кирилла с братией» «отказную память» на рыбные ловли в озерках Корзаковом и Берёзовом под Котельничем. 22 ноября 1646 года Родион Григорьевич Королёв в своей «отказной» от названных озёр сообщает, что, не желая тягаться с монахами, которые обратились к царю Алексею Михайловичу с просьбой передать им эти озера истобенского крестьянина, сам, «добровольно», от-казывается от рыбных ловель в обозначенных водоёмах.
Из изложенного видно, как далеко распространялись в древности владения истобенских жителей. А это ещё раз подтверждает примерную одновременность заселения побережья реки Вятки русскими у Котельнича, Орлова и Истобенска. Иначе владения истобян в прошлом не входили бы так глубоко в земли котельничан.

Занятия и промыслы

Более 500 лет прошло к началу XX века с момента, когда переселенцы – русские обосновались на Истобенском побережье. Земли, пригодные для хлебопашества, давно были освоены, а население росло. Поэтому размеры участков, приходившихся на хозяйство, сокращались. Истобяне все острее испытывали нехватку пашенных угодий. По данным земельной перевиси Истобенской волости, в 1885 году в 80 селениях насчитывалось 1367 хозяйств. Из 11170 десятин земельных угодий пашни было всего 2836 десятин, усадебной земли – 394 десятины (3,5 процента), лугов – 3582 десятины <32,2 процента), выгонов – 600 десятин (6 процентов), леса – 2199 десятин (19,7 процента), неудобиц 1557 десятин (13,3 процента) В то время, как на одно крестьянское хозяйство Орловского уезда приходилось пашни 7,6 десятины, в Истобенекой волости – всего 2,54 десятины, а у жителей села пашни вообще не было
Сенокосов в уезде в среднем на хозяйство было 4,7 десятины, в Истобенской волости – 2,59 десятины, а в Истобенеке – 2,79. Усадебной земли в Истобенекой волости падало на хозяйство 0,32 десятины, а по селу Истобенску 0,14 десятины.
Малоземелье заставило жителей заниматься огородничеством, молочным животноводством, подсобными промыслами, отходничеством для службы в речных флотилиях страны. Не случайно истобяне издавна слывут как искусные овощеводы-огуречники.
Засол огурцов в деревянных бочках с применением приправ – чеснока, укропа, листьев смородины и дуба, хранение бочек в речках с ключевой водой, имеющей постоянную температуру, дают огурцам особый вкус и славу «истобенских». Не только на рынках области, но и в городах горнозаводского Урала и на севере страны истобенским огурцам покупатели отдают предпочтение перед всеми другими.
Овощеводство в селе имеет длительную историю. Оно начало интенсивно развиваться с середины XIX века. В разные периоды истобяне выращивали различные овощи: капусту, лук, морковь, огурцы, помидоры Когда возникал спрос на семена овощных культур, выращивали и их. И сейчас почти каждая семья в истобенской округе в личном хозяйстве выращивает для продажи огурцы и помидоры.
Занятие молочным скотоводством – тоже исконное дело жителей Истобенского побережья. Первоначально молочный скот не выделялся из «великорусского». Но хорошее кормление на пойменных пастбищах и выгонах летом и доброкачественные корма с заливных лугов на зиму способствовали улучшению породных качеств. Шел процесс «народной селекции», отбора на племя лучших особей, вначале истобяне держали не более одной коровы на хозяйство для своих нужд. С развитием же маслоделия и сыроделия, с появлением в селе
14

первой маслоделки в 1895 году и 10 частных «молоканок» в округе некоторые хозяйства стали иметь по 2-3 коровы для производства товарного молока.
В семидесятых годах XIX века были попытки завоза в уезд быков холмогорской, голландской, швицкой и ярославской пород. Однако они на истобенский местный скот большого влияния не оказывали. Академик Е.Ф. Лискун отмечал, что истобенский скот – это аборигенный скот, продукт местных естественно-исторических, экономических и культурно-бытовых условий. Научная работа по выведению истобенской породной группы началась с 1914 года контрольным товариществом по скотоводству и была продлена государственным племенным рассадником, в советское время. Приказом Народного Комиссара земледелия РСФСР № 33 от февраля 1943 года породная группа истобенского крупного рогатого скота была признана самостоятельной отечественной породой молочного направления.
По сообщениям доктора сельскохозяйственных наук, профессора Кировского сельхозинститута 3.Д. Першиной, с 1969 года в семи районах Кировской области проводится работа по совершенствованию истобенской породы крупного рогатого скота через скрещивание истобенок с чистопородным голландским скотом. Животные второго поколения должны стать основой видоизмененной «истобенки» с программируемыми удоями не ниже 4500-5000 килограммов молока от коровы при жирности 4,0-4,2 процента и живой массе 500-550 килограммов.
Овощеводством и скотоводством в селе занимались в основном женщины. Но эти занятия не могли обеспечить семьи. Поэтому издавна повелось, что мужчины в истобенской округе стали промышлять неземледельческими заработками на месте или отхожими промыслами на стороне.
Согласно исследованиям экономического положения населения Орловского уезда, проведенным в 1878 году по приказанию губернатора старшим чиновником особых поручении при губернаторе Сырневым в Истобенской волости в конце 70-х годов XIX века различными промыслами было занято: бурлачеством – 1160 человек, столярным ремеслом – до 150 человек, рыболовством – до 100 семейств, портновским, сапожным и скорняжным ремеслом – 30, изготовлением ткацких берд – до 300 семейств. А по переписи 1885 года в черте села Истобенска из числа мужчин занимались: ремеслами и службой у частных хозяев на месте – 200 человек, службой в торгово-промышленных конторах (приказчиками) в отъезде – 156, работали в водном транспорте – 437 человек. Всего же неземледельческими занятиями было охва-чено почти 800 человек.
Основными занятиями истобян-мужчин на месте были: изготовление ткацких берд, столярничанье, плетение сетей, морд, вершей, ковка рыболовных крючков и блесен, рыболовство, сапожное мастерство; женщин – плетение кружев, наконечников для полотенец, шитье головных уборов, плетение сетей, ткачество. Немало истобян батрачили в хозяйствах местных богатеев.
Среди промышлявших неземледельческими занятиями попадались талантливые мастера-самоучки, которые на выставках кустарных изделий отмечались грамотами и наградными медалями. Славились мастера-удочники и изготовители блесен в селе, в деревнях Тупицыны, Крысовы и других. Участниками многих кустарных выставок в Петербурге, Нижнем Новгороде, Вятке были мастера И.Д. Нелюбин, Мошкин, Курбатов и другие.
Иван Данилович Нелюбин придумал и создал технический процесс производства удочек, приспособления и инструменты для резки проволоки на заготовки, для загиба цевья, ковки жала, заготовки острия и т. п. Им изготовлялись из опоки формы для отливки блесен, был отработан их выпуск. Это повышало в 10-15 раз производительность ремесленника в сравнении с обычным ручным трудом. Удочки И.Д. Нелюбина за высокое качество их изготовления пользовались спросом, мастер имел постоянную клиентуру в лице перекупщиков кустарных изделий и торговцев.
Искусным мастером-краснодеревщиком был Васильев Василий Никитич, выполняющий заказы на мебель на дому и работающий в отходничестве. Им, например, проводились столярные работы в первой вятской подпольной типографии РСДРП. Неплохим мастером зарекомендовал себя Павел Николаевич Халтурин, работавший учителем Истобенского двухклассного училища.
Талантливым мастеровым был кузнец Кирилл Афанасьевич Тулакин, про-званный за свое искусство колдуном. Токарные, сверлильные и другие станки, ветряной двигатель, приводивший эти
15

станки в работу, маленькая литейная и другое оборудование кузницы Тулакина было изготовлено им самим при помощи шести сыновей. Мастер сделал за свою жизнь около 70 ручных и приводных молотилок, много веялок, плугов и других сельхозмашин и инвентаря. К.А. Тулакин с сыновьями в кузне изготовлял ружья, самовары, швейные машины, сделал фисгармонию, скрипку и другие вещи, которые с клеймом мастера и сейчас можно встретить у истобенских старожилов. Кузнец построил первую в селе паровую молотилку. Он придумал однажды построить небольшой пароход для своих хозяйственных нужд и через некоторое время спустил на воду первое, а затем и второе паровое судно мощностью в три лошадиных силы. При этом все оборудование этих пароходов изготовлялось мастером в своей кузнице. Изделия кузнеца на выставках Петербурга, Казани, Нижнего Новгорода и Вятки пользовались неизменным успехом, отмечались медалями.
С селом Истобенском связано возникновение гармонного промысла в Вятской губернии. И отцом этого промысла стал 150 лет тому назад крестьянин и матрос Данила Карпович Нелюбин. Плавая на хлебной барже по Волге, купил однажды Данила Нелюбин в Нижнем Новгороде гармошку тульской работы, но вскоре её сломал. Когда тульский мастер Аким Воронцов ремонтировал инструмент, внимательно наблюдал за ходом работ Данила Карпович, выспрашивал непонятное, знакомился с основами гармонного мастерства.
Дома полученные знания он применял при починке своей и соседских гармоник. Поднаторев на починке, освоив мастерство, решился Нелюбин сделать гармошку своей работы, но столкнулся с трудностями изготовления голосовых планок. Помучившись, сделал планки не железные, как у тулки, а латунные. Их легче готовить простым инструментом, да они и не ржавеют. За первой гармошкой последовала вторая, третья и последующие. Стал мастер Нелюбин работать на рынок.
От него гармонное мастерство перенял нищий подросток Иван Жоржа (Иван Степанович Крысов), который часто помогал в работе Даниле Карповичу. Иван Степанович Крысов начал производить гармошки также на продажу. Эти два мастера-истобянина обучили своей профессии других умельцев. Гармонный промысел распространился по Истобенской волости, затем в Орловском и Вятском уездах. Гармошка-вятка получила признание. Рос спрос на нее – росло производство.
Искусным, и талантливым мастером в селе был слепец Амвросий Ефимович Ковязин, один из первых освоивший в 40-х годах XIX столетия выделку полированных изделий из наростов на коре березы, создавший технику корешкового производства. Так как кап в виде наростов на стволах берез встречается очень редко, открытие истобенского слепца в том, что древесина наростов корней, березы заменяет кап, подтолкнуло развитие капокорешкового промысла. Многие вятские мастера капа прошли у слепца Ковязина школу обработки корня и перешли, на выработку корешковых изделий
В книге «Кировские кустари» за 1938 год её автор М.Н. Шатров назвал А.Е. Ковязина, слепого мастера-самородка, родоначальником корешкового промысла в Вятской губернии. Изделия слепца пользовались большим спросом у богатых людей. «Вятские губернские ведомости» в № 30 за 1844 год сообщают, что изящные шкатулки А.Е. Ковязина из полированного капокорня с замками, с музыкальными устройствами и тайниками, с наклеенными на внутренней стороне верхней крышки специальным «Свидетельством», удостоверяющим изделие мастера-слепца, ценились от 600 до 1500 рублей.
Среди неземледельческих промыслов особое и главное место занимало бурлачество, служба в частных пароходствах. Первоначально истобяне тянули баржи с грузами по рекам Вятке, Каме и Волге. Вспомним известную картину И.Е. Репина. А затем с середины XIX века, когда возник паровой флот, стали ходить на пароходах водоливами, матронами, лоцманами, а наиболее грамотные – капитанами. С появлением парового флота истобяне начали служить в пароходствах Сибири, на Оби, Иртыше, Енисее, Лене и даже на Амуре. Немало истобян служило и на Северной Двине. В путеводителе товарищества Западно-Сибирского пароходства и торговли «Обский бассейн Иртыш-Обь» за 1914 год в списках командного состава 25 товаро-пассажирских пароходов товарищества было несколько истобян – носителей фамилий Савиных,
16

Мошкин, Веретенников, Гудин, Жолобов, Ишутинов, Копычев, Мокеров, Не-любин, Зыков. Наследники этих фамилий, осевшие в Сибири и на Севере, и сейчас служат в речных и морских флотилиях
Как правило, владельцы пароходов через своих уполномоченных нанимали в Истобенске служащих на суда на навигацию. Уполномоченного товарищества Западно-Сибирского пароходства А.А. Савиных жители называли «истобенским богом", от него зависела судьба и заработки нанимающихся. По доносу этого «бога» о революционных настроениях истобян-водников в 1905 году сибирские пароходчики долго не брали истобян на свои суда. С 70-80-х годов XIX века в бурлачество на заработки ежегодно уходили по 1200-1500 человек из волости, в том числе до 500 человек из села. Волость и село пустели, на месте оставались женщины, старики и дети. И не случайно земского начальника в селе Истобенске шутливо прозвали "женским начальником".
Поход за «длинными рублями», как тогда говорили, в отходничество, мало кому приносил длинные рубли. Отходники матросы еле-еле зарабатывали на пропитание семей. Работа на стороне повышала требования к грамотности. Истобяне знали, что без грамоты в люди не выбиться. Поэтому тяга к получению знаний, образованию у них была очень большой. Грамотные служащие пароходств в зрелые годы достигали должностей лоцманов, боцманов, помощников капитанов и капитанов судов, добивались материального достатка. Именно они возводили в селе просторные высокие дома в 2 этажа, под железной крышей с городской мебелью. В почете у жителей были капитаны: М.В. Мошкин, Д.В. Мошкин, В.Д. Жолобов, А.Д. Савиных, Ф.О. Ишутинов, А.П. Гудин, А.И. Савиных, Л.Д. Савиных, В.А. Нелюбин, П.Я. Мокеров и другие. Из поколения в поколение, от отцов к сыновьям передавали истобяне профессиональную эстафету водников.

Прибежище татей, шитов, разбойников (Шалегово)

В историческом наследии крупнейшего краеведа Вятской земли дореволюционного периода А.С. Верещагина среди других материалов остался ряд документов, связанных с историей села Шалегово Орловского уезда. В них находилась копия летописи села Покровского (Шалегово), хранящаяся в местной церкви и написанная в XVIII столетии, как полагают, священником Ефимом Нагорничных.
Летопись сообщает, что начальными колонистами шалеговской местности были истобяне из новгородских ушкуйников, переселившихся на болотистые шалеговские лесные места с побережья Вятки в связи с переписями населения при Иване IV Грозном в 1570, 1590 и 1595 годах. Их поселок получил название Покровского по имени иконы, принесенной с собой первожителями из новгородчины и по названию церкви, построенной согласно грамоте патриарха Иова от 2 августа 1602 года, доставленной из Москвы шалеговскими ходоками. Начальный костяк населения села Покровского создавался в округе в тридцатилетие между переписью 1570 года и получением прихожанами указанной грамоты.
Первожители покровской местности, беглецы от тягла, были, по-видимому, люди гулящие, бродники, шастники, шиши, имеющие авантюрно-вороватые наклонности. Не случайно местная летопись говорит о них, как о людях «...нрава вельми злого и хищного, нерадежа Божьему храму, не работа землею и творима разбои, им же искома себя питаше». Гнездом разбойников явилась деревня Клопиха, стоявшая в Клопихинском логу у ключа.
Местный краевед конца XIX – начала XX века Л.В. Гребенев отмечает, что часть жителей этой деревни за неблаговидные дела была позднее выслана на поселение в Сибирь. Близ села Покровского, на речке Холунице, располагалась другая деревня, Хорапугичи, в которой также проживал беспокойный и вороватый люд из пришлых поселенцев.
По воспоминаниям стариков, в болоте около этой деревни разбойники будто- бы в прошлые годы спрятали клад – бочку с деньгами. Вороватость жителей, их беспокойный и авантюрный нрав породили презрительную кличку тогдашних жителей покровской округи как «воров». Это прозвище нередко звучало при решении спорных тяжбенных межевых земельных дел в устах
17

истобян и пищалян, поносивших соседей-шалеговцев за их неблаговидные дея-ния.
Центральный пункт шалеговской округи назывался поселком Покровским до 1645 года. Селом Шалегово официально он назван в «Переписной книге» В. Отяева, составленной в 1645-46 годах (хотя починки и деревни близ села назывались шалеговскими уже в «Писцовой книге 1629 года» А. Толочанова). Кроме поселка Покровского писец А. Толочанов зарегистрировал 5 шалеговских населенный пунктов.
Каково же этимологическое значение слова «Шалегово», от какой первоосновы происходит название села? В этимологических словарях В. Даля, Фасмера и других можно определить несколько толкований, из которых следует исходить в объяснении термина «Шалегово». Шалга в архангельских и сибирских говорах – это большой вхожий лес или дровосека («в шалгу ушел»). Шалога в новгородском и сибирском наречии – скопище шалунов, шумливых ребят, шумня. Шалыгон у нижегородцев и новгородцев – вор, разбойник, тать. Шалыганичать – повёсничать, поздно шататься, тешиться вредными для других занятиями и дурачеством. Вероятно, все эти корневые слова могут лечь в основу объяснения названия села. Селение, возникшее в большом лесу (шалге), где жили вороватые люди, промышлявшие разбоем (щалыганы), которые не прочь были подурачиться и «пошалить» на Кукарской дороге с проезжими крестьянами и купцами, и получило название Шалегово.
До 1645 года село с деревнями и починками административно подчинялось Истобенской волости. В 1645 году рост числа поселений и их жителей привел к образованию Шалеговской волости – нового административно-управленческого центра, входящего в Истобенский тягловый стан. В Шалеговскую волость входило и село Пустоши с окружающими деревнями. В 1678 году была проведена новая перепись населения Вятской земли писцом Воейковым. Переписная книга его даёт подробные данные о селе, деревнях и их жителях. Погост (село) Шалеговский имел в это время деревянную церковь святого Покрова. В селе записано 5 дворов служителей храма, 9 дворов бобыльских да две избенки нищих. В них числилось 43 человека мужского пола. Из 86 жителей села 44 человека принадлежали к семьям церковников и 42 – к бобыльским.
В молодой волости значилось 36 селений, из них 30 починков и займищ. В 36 селениях насчитывалось 139 жилых л 5 пустующих дворов,, где проживало 180 семей с числом населения около 1300 жителей. Каждый двор имел в среднем примерно по 9 жильцов. В связи с введением подворной подати (налоги платит двор) вместо посошной (налоги взимались с количества земли – «сохи» – меры землевладения), чтобы меньше платить во дворах, кроме основных хозяев, жили половники (работающие на чужой земле за половину урожая, исполу), складники (работающие вскладчину, на полях), по-подворники (совладельцы двора), бобыли (безземельные наемные люди, батраки), казаки (наемные люди, обычно несовершеннолетние). Крестьянское дворовое хозяйство шалеговских жителей XVII века представляло своеобразное общежитие с жильцами, подчас не имеющими родственных связей и находящихся в различном правовом положении по отношению к земле и друг к другу. Нередко главный «коренной» шалеговец старожил-домохозяин эксплуатировал труд половников, бобылей, казаков.
Рост шалеговских населенных пунктов шел по-прежнему за счет притока жителей из разных мест Вятского края. При переписи населения в 1678 году Воейков спрашивал новопоселенцев, откуда они пришли в шалеговскую местность, и записывал: «сказались вятчане».
«...сказался Сингиревской волости», «...сказался с Кукарки». Основные же старожилы-домохозяева представляли выходцев с истобенского побережья реки Вятки. Об этом свидетельствует фамильный состав жителей шалеговских деревень. Из 130 фамилий шалеговцев 1678 года 41 фамилия старинных дворохозяев повторила фамилии истобян переписи 1629 года.
В середине XVII века существовали уже многие шалеговские, деревни, кото-рые дошли до нашего времени: Лобошане, Овчинниковы, Логичи, Ишимовы, Вершининцы и другие. В это же время утвердился основной состав фамилий шалеговских жителей.
К началу XIX века возникла потребность в постройке каменной церкви. За 200 лет, прошедших после 1602 года когда шалеговские ходоки получили грамоту патриарха Иова на построение здания церкви Святого Покрова, последовательно сменилось 2 деревянных церковных помещения.
18

Первое – обветшало и было разобрано, второе сгорело в конце XVIII столетия. При этом в огне пожарища погибла и святыня шалеговских прихожан: икона Покрова Богородицы, принесенная переселенцами из Новгорода. Сгорели и другие церковные раритеты.
После пожара прихожане, исхлопотав разрешение на строительство нового храма, начали возводить его из кирпича. В 1811 году он был достроен, освящен и стал действующим. В волости кроме Покровской каменной церкви для выполнения религиозных обрядов была срублена деревянная Фроловская часовня. В Покровскую каменную церковь перенесли достопримечательности старины, уцелевшие в пожаре: «Евангелие» 1640 года, Владимирскую икону Божьей матери, искусно вырезанную на черном камне панагию, оставленную, по преданию, архиепископом Вятским и Великопермским Ионою в лесу, у деревни Старой Шалеговской волости во время отдыха, когда он посещал Истобенский монастырь, знакомился с владениями обители близ деревни Красной (село Монастырщина), а также старинную икону Архистратига Михаила в обличье воина с поднятым мечом, отделанную медным окладом и венцом вокруг головы святого. Сюда же был перенесен колокол 1754 года с надписью вокруг его объема: «В Шалегово-Покровской церкви». Однако к этому времени шалеговцы утратили древний колокол в 30 фунтов, доставленный в 1602 году ходоками из Москвы.
Священнослужители в селе Покровском второй половины XIX века, начала XX столетия были не только носителями духовности крестьянского населения, но и несли ему культуру быта. Например, священники Н. Разодорский и Н. Кощурников подняли жителей села на осушение системой каналов и прудов болотистой почвы, на которой располагались жилища сельских поселенцев, чтобы сделать её более здоровой. Старые люди, знающие историю своей местности, и сейчас с уважение и благодарностью вспоминают этих духовных пастырей. Шалеговские жители относились к категории черносошных, государственных крестьян и несли оброки и повинности в пользу казны.
В «Календаре Вятской губернии на 1916 года» записано, что в названном году в волости имелось 90 селений, 1540 дворов, 10433 жителя, владеющих 21648 десятинами земли (в данное число включались жители пустошенской округи). Основным занятием шалеговцев было землепашество. Орудиями пахоты являлись соха, деревянная борона, металлический серп, молотильный цеп. Развито было огородничество, в котором на ведущем месте стояли капуста и репа. Широкое развитие получило животноводство. Занимались охотой, бортничеством, рыбной ловлей, пчеловодством. На речке Сингиревке имели мельницы и места рыбной ловли.
Нехватка земли и луговых угодий приводила к вражде шалеговцев с соседя-ми-истобянами и пищальцами, доходившей до кровавых драк и сражений в районах пограничных межевых владений между территориями волостей. Дефицит земли порождал отходничество и развитие ремесленных подсобных промыслов и занятий на месте. Шалеговские жители шли на заработки – рубить лес и сплавлять его, жечь уголь и гнать деготь и смолу, перевозить грузы, плотничать, бурлачить, заниматься приказничеством. В селениях немало крестьян промышляло выделкой рогож и кулей. В 1883 году в Шалегове работало 5 рогожных заведений, производивших 8700 штук рогож на 1349 рублей. Здесь же действовал фаянсовый заводик предпринимателя Мамаева, выпускавший для рынка чайную посуду и тарелки,
Немало в Шалеговской округе имелось мастеров по выделке изделий из древесины, бересты, лыка, лозы. Изготовляли сани, телеги, бочки, кадки, жбаны, ведра, деревянную посуду, берестяные бураки, плели корзины, лапти. Ткали льняное полотно, холстину, половики. Валяли и тачали валяную и кожаную обувь. Единичные мастера делали гармошки, шарманки, балалайки В основе своей хозяйства крестьян носили натурально-замкнутый характер. Почти все свои потребности в продуктах питания, одежде обуви, предметах быта, утвари, орудиях труда они удовлетворяли за счет производимого внутри личных хозяйств или ремесленных изделий деревенских мастеров-соседей. Ремесленные изделия они продавали и покупали на местных базарах и торжках, на рынках Орлова, Котельнича, Кукарки и Вятки. Местные шалеговские ярмарки проходили 18 января – Афанасьевская, 1 октября – Покровская, 28-29 августа – Ивановская (в Дресве на займище Алексия Хренова), 22-24 июля – в деревне Симона Пономарева.
19

В конце XIX, начале XX века в волости возросла тяга населения к образованию. Отходничество и втягивание крестьян в рыночные отношения вызвало у них жажду в знаниях, грамоте. В селе Шалегове начали обучать детей крестьян церковно-приходская женская школа и земское начальное училище. В починке Козьмы Черемухина (Саввичи) также было открыто и действовало земское начальное училище, дающее грамоту крестьянским детям

И встал погост у Талого ключа (Спасо-Талица)

Признаки проживания русских жителей в Спасо-Талицкой местности и её хозяйственного использования мы находим в «Книге писцовой города Орлова с уездом 137 (1629 года)». По записям этой книги в Истобенском тягловом стане Орловского уезда упоминается починок Косигановский да пустошь Нефедева на реке Тюшке, где жили и крестьянствовали семьи братьев Евсейки Батухтина и Ивашки Батухтина. Они владели немалыми земельными угодьями, в которых числилось: «доброй земли 13 четей (более 6 десятин), да перелогом 3 чети (1,5 десятины), а дву потому ж (около 15 десятин), сена отхожих пожнях на кочеватой 45 копен, лесу пашенного 6 десятин, а в дву потому ж (12 десятин), а в ней в живущем выть (6 десятин) и полтрети выти (2,5 десятины), а впусте четь выти (0,5 десятины), примерно, сена 40 копен». С этой земли братья платили в казну оброку 11 алтын 4 деньги (35 копеек).
Починок братьев Батухтиных был устоявшимся, старообжитым, богатым, где, по-видимому, проживало не одно поколение дворохозяев, т.к. он относился к тягловому стану крестьян, несших полные государственные повинности в отличие от крестьян оброчного стана, освобождавшихся от части повинностей из-за их экономической слабости. О давности возникновения починка Косигановского свидетельствует характер землевладения братьев. У них были разнообразные угодья: пашня «доброй», т.е. высокоурожайной, земли, земля отдыхающая (перелог), отхожие пожни (отдаленные от селения, временно оставленные под сенокос земли), пашенный лес (лес на запущенной пашне), луговые покосы на заливных лугах и лесные–на суходолах. Кроме того, Евсейка Батухтин был хозяином рыбной ловли на речке Истобенке, озерах Кривом и Затворном, за что платил казне оброк 10 алтын (30 копеек). За рекою Талицей у Евсейки Батухтина имелась огороженная поскотина для выпаса домашних животных. Наличие поскотины «за рекою Талицей» подтверждает существование в Талицкой округе русских поселений, т.к. поскотины располагались вблизи деревень. За поскотину государство брало с Евсейки налог в 10 денег (5 копеек). Брат Евсейки Ивашка Батухтин владел на речке Истобенке мельницей-мутовкой, а также рыбной ловлей от мельницы до Курьи Васильевых, за которые казна взимала с него оброку 6 алтын 4 деньги (20 копеек).
К середине XVII века в Спасо-Талицкой округе возникли новые заимки, по-чинки, деревни, заметно увеличилось население. Когда в 1645-1646 годах писец Василий Отяев проводил очередную перепись населения, он зарегистрировал но-вый погост (село) Спасо-Талицкий, выросший около вновь поставленной деревянной часовни святого Спаса. От имени часовни и речки возникло название погоста (села). Писец Отяев записал на погосте Спасо-Талицком 7 дворов церковных и 13 бобыльских.
Через 50 лет, в переписной книге 1678 года, составленной Михаилом Воейковым и Федором Прокофьевым, сообщаются сведения о починках и деревнях, которые существуют и поныне. В конце XVII века сложился основной костяк населенных пунктов Спасо-Талицкой местности и фамилий её жителей. Именно с этих времен идет история деревень Жгулевы, Цепелевы, Улановы, Борки (Борковы), Смирновы, Хорошавины, Шишкины, Бехтери и др.
С конца 17 века существует починок Ивашки Таланкина, переименованный позднее в деревню Оричи. В переписной книге 1678 года числится и новый починок одного из первожителей округи – Евсейки Батухтина, но среди его обитателей фамилия Батухтина уже не поминается, хотя имеется немало жильцов с другими фамилиями.
20

Данные переписи показывают, что существовавший ранее в Спасо-Талицкой местности починок Косигановский на речке Тюшке тоже сменил своих хозяев. В нем прекратила житие фамилия Батухтиных. Она стала, по-видимому, выморочной, т.к. переписная книга Воейкова содержит такую запись: «Пустошь Ситки Батухтина. Ситка умре в давних летах, и сын его Мершка сбег безвестно. Земля лежит впусте и лесом поросла».
Согласно данным переписи 1678 года, на погосте Талицком была возведена начальная деревянная церковь Рождества Христова с приделом Преображенья Господа Бога и Спаса Иисуса Христа и с приделом верховных апостолов Петра и Павла. В Церкви служили 7 человек притча. Во дворах притча проживало 27 мужчин (54 человека обеих полов) Дополнительно в них жили 3 семьи срочных казаков (наемные по договору люди). На погосте переписано 13 дворов бобылей, мужчин в них 47 человек (94 жителя обоих полов). Отмечено 9 дворов пустых с приписью в книгах: «Взят в солдаты», «Умре». В целом на погосте (в селе) в это время проживало около 150 жителей.
Для отправления культовых потребностей и нужд населения кроме Спасской деревянной церкви и деревянной же сельской, а с 1728 года каменной, были возведены ещё три часовни: Троицкая, Цепелевеная, Владимирская. Церковные службы в Спасском деревянном храме продолжались до второй половины XVIII столетия. К этому времени церковное помещение в селе сильно состарилось. Поэтому спасение прихожане вышли с просьбой к преосвященному Варфоломею, епископу Вятскому и Великопермскому, о замене деревянной церкви на церковное помещение в каменном исполнении 26 апреля 1766 года преосвященный дал разрешение на строительство каменного храма во имя Рождества Христова с приделом в честь Нерукотворного Спасова образа Каменный храм из-за нехватки средств строился неспешно. Возвели его лишь в 1778 году Одновременно был разобран и устранен ветхий деревянный. В здании храма, построенного в 1778 году, служба ведется более 200 лет, и в настоящее время.
Основным занятием населения спасо-талицкой округи с момента появления первых починков и деревень в ней являлось земледелие. Кроме того, жители занимались животноводством, охотой, рыболовством, различными подсобными видами производства и промыслов. К 1917 году в Спасской волости числилось 55 селений с 1012 дворами, где проживало 6992 человека. Жители волости владели 15589 десятинами земли. Это данные «Календаря Вятской губернии на 1916 год». Почти 37 процентов земельных площадей находились под пашней. В 80-х гг. XIX столетия урожайность с десятины составляла: ржи – по 17-20 пудов, овса – по 15-18 пудов. Крестьяне, учитывая силы семьи, стремились содержать больше скота. В округе его было немало. Например, только в селе на 52 двора приходилось 150 голов крупного рогатого скота. Скотоводству способствовало наличие сенокосов и выгонов. Под сенокосами было занято 23 процента крестьянской земли, под выпасами – 8,8 процента. С десятины заливных лугов сена собирали около 100 пудов, на суходолах – до 30 пудов.
С ростом крестьянского народонаселения многие семьи стали испытывать недостаток земли. Поэтому для поддержания своего жизненного уровня крестьяне уходят на сторонние заработки. Основной приработок крестьянам давало бурлачество.
В 1884 году промышляли бурлачеством 56,2 процента крестьянских семей округи. Немало крестьянских семей прирабатывали в производствах местных богатеев или же изготовляли ремесленную продукцию на рынок внутри своих хозяйств. В волости имелось 5 рогожных заведений, где трудились около 40 взрослых рабочих и примерно три десятка подростков, которые производили почти 40 тысяч рогож и 2500 рогожных кулей на сумму более 6000 рублей. Выделялось рогожное производство в починке Кокоринском у предпринимателя Прохора Тимофеевича Кокорина. У него трудилось почти 50 рабочих, изготовлявших до 8-10 тысяч кулей и рогож. Отдельные крестьянские семьи специализировались на выделке ткацких берд, изготовлении глиняной и деревянной посуды, спичечной соломки, вязании и плетении сетей. Наиболее талантливые крестьяне-мастеровые изготовляли музыкальные инструменты. Как образец этого промысла являлась гармонь крестьянина Спасо-Талицы Николая Тиунова, представленная на Вятской выставке 1882 года и оцененная стоимостью 15 рублей («КВГ» на 1883 г). Гармоники сбывали в Сибирь, в
21

Вологодскую и Костромскую губернии. Из предприятий Спасо-Талицкой во-лости начала XX века следует отметить 3 мельницы: сельская, Лобастовская и Адамиха. Кузнечными работами обслуживали жителей 2 кузницы братьев Бехтеревых: Кузьмы Алексеевича и Василия Алексеевича.
Продуктами хозяйства, товарами крестьянских ремесел торговали в волости на ярмарках и торжках: в Спасов день – второе воскресенье после 1 октября и на Петровской ярмарке с 20 по 30 июля. Постоянной торговлей в начале XX века в селе занимались 6 человек из магазинов частных хозяев: магазин Ивана Шишкина, совмещавший пекарню, булочную и имевший торговлю мануфактурой; магазин борковскога (???) Питирима Кона; магазин по продаже скобяных товаров, два магазина смешанных товаров, магазин шорных товаров. Кроме того, была винная лавка (казенка), принадлежавшая государству.
В 1872 году была открыта первая школа с раздельным обучением мальчиков (2 года) и девочек (1 год), которая располагалась в частном доме. В 1912 году в селе имелось уже 3 школы: церковно-приходская мужская, земские мужская и женская. Две школы существовали в приходе: в деревнях Помаскины и Смирновы. В 1910 году прогрессивно настроенный учитель Александр Васильевич Крысов, поддерживающий связи с политссыльными, открыл в селе библиотеку, насчитывавшую 1350 экземпляров книг.

От починка до райцентра (Оричи)

В починке Ивашки Таланкина зафиксировано было 9 дворов, в четырех из них имелось по две избы с одной оградой. В 13 домах, таким образом, проживало 18 семей. Заносились в переписную кни¬гу только души мужского пола, которых было 49, в том числе детей 24. Это указывает на то, что семьи были молодые, недавно обосновавшиеся на новом месте. Если учесть, что и женская половина населения обычно равна мужской, то в починке было порядка 100 жителей.
Больше всего проживало Жаворонковых – пятеро дворохозяев. Четверо из них братья, так как записаны Елфимовыми, т.е. Ефимовичами. Старшим являлся Исачко (Исай), и был он к тому времени уже дедом. В соседней избе жил отделив-шийся от него сын Ивашка, в семье которого уже имелся двухлетний наследник Андрюшка. На Подворье у Ивашки был записан ещё и Захарко Жаворонков с двумя сыновьями. Надо полагать, что это родственник, не успевший ещё обзавестись собственным домом. С Исаем вместе жил другой женатый, но пока не отделившийся сын Елеска, а также женатый внук Тишка. Дедом был и брат Исая Лаврушка, записанный бобылем и проживающий с женатым сыном. У двух других братьев – Каземки и Сеньки – женатых сыновей ещё не было. У Сеньки их записано трое в возрасте от 4-х до 12 лет. В его доме проживала также и семья половника Петрушки Четверикова с четырехлетним Ситкой.
Другая фамильная ветвь в починке – четверо Ворожцовых. Двое из них – Юрка и Коземка Филипповы – были братьями. Оба жили вместе с женатыми сыновьями. У Мартынки Ворожцова, но только Васильева, на подворье записана была семья его брата Мишки с годовалым сыном Афонькой.
Кроме этих семей проживали в починке Никитка Корякин с половником Ак-инфейкой Киселевым, Федотко Жгулев, Ганка Шамриков и «солдатский Сенка Плетнев женат» с братом Пашкой и двухлетним племянником Ивашкой.
Не лучшее место выбрали для своего нового обоснования и строительства жилья Иван Таланкин и другие новоселы. В течение последующих двух веков починок не только не получил никакого развития, но, наоборот, едва ли не наполовину лишился своих жителей. Это подтверждается материалами проводившейся в уезде в 1885 году подворной описи населения.
В описи той имеет он и другое название, приведенное в скобках, Оричи. Так он стал называться в связи с переводом в разряд деревень. Оричи сто десять лет назад, в 1885 году, насчитывали всего 5 дворов, а душ обоего пола 41. Любопытны и другие данные. Неподалеку проходила трактовая дорога из Орлова на Коршик, а за околицей деревни стояла этапная изба. В ней отдыхали и ночевали арестанты, следовавшие под конвоем на поселение в Сибирь.
22

Оричане владели 63 десятинами пашни, имели 5 лошадей и 12 коров. Среди жителей были только двое грамотных. Кроме земледелия занимались подсобными промыслами – был один крендельщик, а четверо мужиков ходили на Тобол бурлачить.
Зато появилось в округе много других деревень, что не были отмечены в переписи 1678 года. На основе починка Новокшоновского к 1885 сформировались сразу четыре деревни – Шаричи (18 дворов), Дунайчики и Макаровы – по 10, Соседки (6 дворов). Вот в них-то, надо полагать, и подались оричевские жители, и захирела деревня. Три деревни возникли на основе починка Оськи Уланова – Улановы (12 дворов), Гулины и Кормичи (по 8), 22 двора насчитывала деревня Братухины, 38 – Носковы, 8 – Жгулевы.
Новая жизнь для Оричей настала в связи со строительством железной дороги из Вятки на Петербург. Вопрос этот решался не просто. Орловское уездное земское собрание дважды ходатайствовало перед губернским собранием, чтобы эта дорога проходила через город Орлов. В Вятке с этим согласились. Однако после изыскательских работ Министерство путей сообщения утвердило строительство железной дороги не через Орлов, а через Котельнич.
В Орловском уезде, в пределах теперешнего нашего района, планировалось устроить три станции – Замятинскую в Камешницкой волости, Холуницкую – на границе Истобенской и Шалеговской волостей, Пищальскую – в Посадской волости, а также разъезд у деревни Оричи Спасской волости.
В 1902 году Орловское уездное собрание собралось с просьбой в губернское земство о возбуждении ходатайства перед Министерством путей сообщения об устройстве железнодорожной станции у деревни Оричи вместо предполагаемого разъезда. Дело в том, что от Орлова до Оричей всего 22 версты и тогда можно бы сделать подъездной путь, что отвечало экономическим интересам уезда. Ходатайство было удовлетворено, и на железнодорожном пути от Вятки к Петербургу появилась станция Оричи.
Строительство железнодорожной линии по указу императора Николая II было начато в 1902 году, а пуск её в эксплуатацию состоялся 15 ноября 1906 года. Дорога сразу внесла оживление в экономику края, в том числе отразилась и на судьбе жителей небольшой деревушки Оричи. Была расположена она в районе улицы Октябрьской теперешнего поселка и оказалась на отставу, в отдалении от станции. Там же с поездами прибывали пассажиры, а на пакгауз – грузы, которые надо было доставлять в Орлов, Истобенск, другие места. Появилась возможность для заработка как за счет транспортных услуг, так и торгового обслуживания.
Это заставило жителей деревни переселиться ближе к станции. Сюда поехали и наиболее предприимчивые жители из других деревень. Дома ставили один возле другого примерно по линии теперешней улицы Колхозной, только ближе к кинотеатру. Получилась деревня-односторонок, только так теперь Оричи не называли, а именовали станцией.
По переписи 1926 года в Оричах проживало уже 24 хозяйства, в которых было 75 человек, да плюс 17 хозяйств служащих станции – 60 человек. А через три года, когда проходило районирование, Оричи стали центром вновь образованного Оричевского района. Началось строительство жилья, административных зданий. В 1960 году Оричи переводятся в разряд рабочих поселков. Вновь создаются новые предприятия, появляются новые улицы. По переписи 1989 года в поселке было 53 улицы и проживало 9915 человек.

Дважды рожденные (Пустоши)

Среди четырехсот храмозданных грамот на построение церквей в Вятской земле одиннадцать относятся к истории современного Оричевского района. К их числу принадлежит грамота архиепископа Вятского и Великопермского Ионы от 18 марта 1689 года, разрешающая возведение деревянной церкви во имя архангела Михаила у речки Поломки в Истобенской – Пустошенской волости Хлыновского уезда. За грамотой в Вятку с челобитной крестьянского схода ездил «мирской староста Ромка Федоров, сын Лальской».
23

С получением грамоты крестьяне Пустошенской округи коллективными усилиями в этом же году возвели церковное строение, а затем новый храм был освящен служителями соборной Троицкой Вятской церкви. Дату 18 марта 1689 года нужно считать днем рождения села Пустоши, так как деревня превращалась в село тогда, когда в ней появлялась церковь.
Чтобы высшие церковные власти дали разрешение на строительство церкви в округе, нужно было иметь здесь немалое количество населенных пунктов и прихожан, которые могли бы материально содержать церковь и её служителей, проводить ремонт помещений, обеспечивать церковь топливом и всем необходимым для культовой обрядности. По-видимому, к 1689 году пустошенская местность была неплохо заселена и освоена для земледелия. Среди поселений округи того времени существовал починок Пустохинский, относящийся к Истобенскому тягловому стану. Впервые он упоминается в «Книге писцовой Орлова города с уездом» 1629 года. Через 11 лет после новой переписи 1678 года починок Пустохинский превращается в село Пустоши.
Откуда произошло название будущего села? По определению В.И. Даля пустошью назывался участок земли, вводимый в оборот хозяйствования на далеких от селения лесных делянках, где пахали наездами, или "земля, надолго покинутая из-под сохи, залежь, покосы из-под пашен». Пустоши – это пустое место. По-видимому, первоначально на месте Пустошей была новина, участок переложной земли, расположенной в окружении лесов, которая использовалась хозяевами (истобянами или шалеговцами) в силу своей отдаленности не постоянно, а временно. Два-три года на нем сеяли, затем его забрасывали. Потом возвращались на него. И так происходило длительное время. Отсюда он назывался Пустохинским или Пустошами. Могло быть и такое: на отдаленном от обжитых земель участке возникал починок, то есть крестьянское земледельческое хозяйство с домом и другими постройками, а затем это хозяйство в силу каких-то причин хирело и временно прекращало свое существование, а земля не эксплуатировалась, забрасывалась. Через какой-то период хозяйство снова восстанавливалось на «пустоши», пустом от бывших хозяев месте. И так неоднократно.
Интересно, например, то, что возникший издавна починок Пустохинский, который впервые упомянут в Писцовой книге 1629 года, за 50 лет до 1678 года был все время починком и не вырос по количеству дворов и своих жителей до деревни. Очень интересна также запись «Переписной книги» 1678 года, касающаяся починка Пустохинского: «Двор поселянки вдовы Дарицы Мосеевой, жены Широкина –сбежала безвестно, и пашенная земля впусте лежит». «Впусте» – пустошь, Пустоши. Не объясняет ли это название села? В грамоте Ионы привлекают внимание два момента. Во-первых, говорится, что церковь строилась у речки Поломки. Во-вторых, волость, куда входили пустошенские деревни, названа Истобенской-Пустошенской.
Сейчас село Пустоши стоит на сравнительно высоком месте округи, где нет никакой речки Поломки. Отсутствие водоёма – одно из неудобств села, так как в прошлом наши предки любили селиться около рек и озер. Тогда почему же грамота Ионы утверждала, что церковь в пустошенской местности ставилась около речки? И была ли такая речка вообще? Где она протекала?
Ответ на эти вопросы даёт топонимика и смутные воспоминания старожилов. Топонимика показывает, что современные Пустоши – это второй вариант села. Но был ещё и первый: когда-то существовало более старое, первоначальное село, располагавшееся в другом месте, называемое местными жителями Старосельем. Оно стояло южнее нынешних Пустошей, в низине, по которой протекает пересыхающий летом ручей, бывший в прошлом небольшой, но полноводной и даже рыбной речкой Поломкой. Старинное село Пустоши (Староселье) размещалось за речкой Поломкой, недалеко от современной дороги Оричи-Монастырщина.
Внимательно присмотревшись к Староселью, можно заметить здесь места привязки к окружающему ландшафту построек древнего села, особенно церковных строений, хотя неумолимое время многое стерло на местности, так же, как вытравило из памяти и сознания точные сведения о селе. Учитывая планировку старорусских вятских поселений, можно определить внешний вид первоначальных Пустошей.
24

Село было невелико. Насчитывало оно чуть более полутора десятков домов, в которых и жилье, хозяйственные помещения ставились под одну крышу. Центральное положение в селе занимала церковь, около которой лепилась небольшая базарная площадь.
Дома в черте села размещались около площади, по обе стороны церкви, окнами к ней, с дворовыми постройками, относимыми на зады. Несколько домов стояло на берегу Поломки, спускаясь приусадебными постройками к речке, а окнами обращаясь к дороге и церкви. Гумна, овины и амбары выносились на задворки. Баньки по-черному лепились у самой воды, дверями к речке. Погост (кладбище) был отнесен за речку и расположен на высоком сухом месте, в рощице, которая существовала на южной окраине нынешнего села, где сейчас магазины. Об этом говорят находки захоронений при рытье траншей под водопровод.
Где-то на возвышении, по-видимому, стояли 2-3 ветряные мельницы. Через речку по дороге к кладбищу и далее на север существовал мост на ряжах. Огороды, поля и все село в старину огораживалось изгородями. В село и из села вели ворота с самозапирающейся щеколдой. Поля крестьянских хозяйств упирались в лес с выжженными под пашню участками и охотничьими путиками, идущими в глубь лесных «ухожаев».
Грамота Ионы о возведении Архангельской церкви в Пустохинском поселе-нии называет волость, где ставится эта церковь, Истобенской-Пустошенской. Почему возникло такое двойное имя у волости и о чем оно говорит? Дело в том, что наиболее древние поселения пустошенской округи отпочковывались от населенных пунктов Истобенского побережья. Именно с побережья реки Вятки русское население постепенно продвигалось в глубь лесов сначала Шалеговской, а затем и Пустошенской местности.
Вносимые вновь в тягловые писцовые и переписные книги деревни с их жителями обычно приписывались к ближайшим волостям и станам. Например, ещё задолго до возникновения села Пустоши, если судить по писцовой книге 1629 года, все поселения пустошенской округи относились к Истобенской волости, входили в её тягловый стан. Когда с возведением Архангельской церкви было образовано село Пустоши, намечалась попытка выделения пустошенской округи в отдельную волость. Хотя она и не отделилась от Истобенской, однако приобрела, по-видимому, какую-то управленческую автономию от нее, так как для осуществления административных, фискальных и других задач государства в Пустоши назначались специальные приказные.
Поэтому и сложилось двойное название вновь возникшей территориально-податной группы поселений у Пустошей, как волость Истобенская-пустошенская. Однако, сравнительно с другими волостями, населения в пустошенской округе было значительно меньше, и намечавшееся выделение Пустошенской волости не состоялось. Когда позднее от Истобенской волости отделилась Шалеговская, населенные пункты Пустошенской местности, учитывая их соседство с шалеговской стороной, были включены в состав этой волости.
Село Пустоши на берегу речки Поломки располагалось до 1793 года. В это время на более здоровом, чём в низине, возвышенном месте, на север от села, за сельским кладбищем, возникло новое поселение, в которое из Староселья начали перевозить свои дома и хозяйственные постройки отдельные, наиболее зажиточные крестьяне. Старое Село стало постепенно хиреть. Сильно обветшала деревянная церковь, простоявшая сто четыре года. Из-за интенсивной вырубки лесов и расширения полей запашки обмелела Поломка.
Сельский сход пустошан в мае 1793 года постановил: просить преосвященного Вятского Лаврентия дать разрешение на построение в селе новой каменной церкви вместо обветшавшей деревянной старинной. 25 мая 1793 года священник Амвросий Хорошавин и выборный от мира богатый мужик Аника Жолобов подали архиепископу прошение схода, а 29 мая получили грамоту на Построение «... каменного храма во имя Архистратига Божия Михаила с приделом в честь Святого Пророка Предтечи и Крестителя Иоанна. Крестьянский сход решил ставить каменную церковь на новом, возвышенном месте севернее кладбища, в черте вновь возникшего поселения. Иначе говоря решился вопрос о перенесений села с одной территории на другую.
25

Начиная с 1793 года, на протяжении нескольких лет, пустошане возводят новую каменную церковь. Внутренняя планировка церкви была обычной, устроенной согласно официальному регламенту: трапезная церкви была уничтожена, алтарь был сделан круглый. Особенность планировки внутреннего помещения церкви состояла в отсутствий поддерживающих свод столбов в центральной части вместительного зала. Церковь вначале не отапливалась, была летней. Для зимнего богослужения использовались Предтеченский и Иоанновский приделы церкви, которые отапливались по белому. В результате позднейших переделок стало отапливаться все церковное здание.
После постановки церкви на новом месте произошло постепенное переселе-ние к каменному храму жителей старого села. Новое село Пустоши создалось довольно быстро. От старого сёла, когда на дрова была разобрана пустующая ветхая деревянная церковь, через несколько десятков лет осталось только название – Староселье – и воспоминания стариков. На месте бывшей церкви была поставлена часовня, построенная из церковного леса.

На Снигиревке и Камешинке (Камешница)

Мы не знаем точно, когда возникло село Камешница. Это название впервые встречается в исторических актах середины XVII века. Документы свидетельствуют, что в 1662 году село Камешница уже существовало. На погосте (в селе) впервые названа деревянная Дмитриевская церковь. В 1764 году эта церковь пришла в ветхость, стала аварийной и была заменена каменной. Век деревянных церквей обычно составлял 50-70 лет. Поэтому можно предположить, что до возведения каменного храма в Камешнице существовало не менее двух деревянных. Село Камешница сложилось из двух частей: собственного села (погоста) и деревни Лузяне, разделенных речкой Камешинкой, днище которой было устлано камешником или галечником. От них и произошло название села.
С ростом Камешницкой округи и её населения одна Дмитриевская церковь перестала удовлетворять духовные потребности прихожан. Поэтому через двести лет после возведения первого храма были построены две часовни: в деревнях Коноваловской и Усовой (Спасская). Обе они были поставлены в 1860 году. К Спасской часовне в 9-ю пятницу после Пасхи проводили из Камешницы крестные ходы с освящением вод и богослужением. К Усовской «шумихе» стекались паломники из разных уездов.
Основным содержанием жизни населения Камешницкой волости, источником его существования было сельское хозяйство. Урожаи были невысоки. Вдоль Сингиревки и её притоков владели покосами и пожнями, пользовались мельницами, местами рыбных ловель.
В «Грамотах и актах Вятского архиерейского дома» сохранилось немало документов о сделках, совершенных в конце XVII века вокруг земельных угодий на речке Сингиревке. Например, богатый мужик А.И. Хорошавин, трапезник Дмитриевской церкви Камешницкого погоста, 11 января 1682 года купил 3 сенных покоса подле речки Быстрицы и речки Сингиревки у крестьян Огородниковых. Он же в 1687 году, 15 июня, взял на оброк у царского воеводы А.А. Собакина мельницу на устье Сингиревки и курейку для рыбных ловель Лапугинскую.
Все юридические сделки – оформление купчих, закладных и других документов – проводились в судной избе с. Истобнова (Истобенска) у целовальника Божена Савина. Крестьянские семьи свое благополучие поддерживали домашними ремесленными занятиями. В 60-70-е годы в Камешницкой волости зажиточные крестьяне создают ряд небольших полуремесленных спичечных фабричек с наемной рабочей силой.
Нужда заставляла жителей Камешницкой волости бурлачить на Вятке, Каме, Волге, реках Севера и Сибири. Значительное число жителей плотничало в различных городах центральной России: Вологде, Костроме, Казани и в Сибири.
26

В 1903 году был создан Камешницкий сельский банк и утвержден его Устав. Ярмарки в Камешнице традиционно проходили 1 января, 2 мая – Борисовская, 8 сентября, 26 октября – Дмитриевская и в среду перед 9-м воскресеньем на Пасхе –Девятовская. Были они многолюдными и богатыми. Село лежало на большой дороге, ведущей к Вятке.
Перед революцией 1917 года в селе имелись земская мужская и церковно-приходская женская школы. Кроме того, работали Норинская, Щипицынская, Шишкинская, Мысовская школы в деревнях с одноименными названиями. В селе Камешнице в это время находилось волостное правление, почтовое отделение, фельдшерско-акушерский пункт. В 1916 году в Камешницкой волости числилось 55 селений с 6545 жителями, проживающими в 1012 Дворах и пользующихся 15410 десятинами земли.

На Корше, по корчевью (Коршик)

Заселение коршикской местности началось, по-видимому, в кон¬це XVII века, а в начале XVIII, с построением церкви, возникло село Коршик. Название села объясняется как место, где недавно корчевали (или «коршевали») лес (от карша – пень: корчить – выкорчевывать корни деревьев, очищать вырубленный лес под пашню). Первожители округи на берегу небольшой речушки Коршик, протекающей по болотистому месту, раскорчевывали на холме средь леса площадь и основали на корчевье деревню Коршик. Первоначально она административно входила в Илганскую волость Хлыновского, а затем Орловского уезда, где находился церковный приход коршан Затем была организована Коршикская волость. Это связано с постройкой православных храмов: сначала деревянного, а позднее – каменного.
В июле месяце 1720 года к преосвященному Алексию, епископу Вятскому и Великопермскому, обратились коршикский выборный староста Емельян Мальцев и мирские люди и подали челобитную на построение в Коршике церкви в честь Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев. Мотивировка необходимости построения церкви в Коршике состояла в том, что коршане «от протчих приходов живут в дальности, вешним и осенним временем за грязями и за болотами от помянутых приходов (с Илгани) попам с требами ездить к ним великая нужда, так же и им ходить с трудностью...» Разрешение на возведение деревянной церкви коршанами было получено. Церковное здание вскоре было срублено и собрано местными плотниками. Церковь в 1723 году была освящена и начала действовать.
Просуществовала она около 60 лет, со временем обветшала и потребовала замены И вновь коршикские ходатаи, священники Зосимо-Савватиевской церкви Касим Симеонов, Симеон Петров и староста Мартин Лобастов, явившись с заручным договором приходских людей, просили преосвященного Лаврентия разрешить пришедшую в ветхость деревянную церковь снести, а на её месте построить на доб-рохотные пожертвования прихожан подобную же, каменную, с приделом Алексия Человека Божьего. Епископ Лаврентий дал коршанам просимую грамоту. Каменная кладка церковного помещения была закончена, а освящено оно в 1777 году. Для отправления религиозных ритуалов и служб, кроме того, была построена часовня Прокопьевская каменная (1825 г.), а также при починках Заспенниковским и Сабаевским (д. Пушкари).
К 1916 году в округе насчитывалось 75 селений, в которых имелось 1350 дворов и 9861 человек жителей обоего пола. Посевная площадь составляла 30125 десятин земли. В селе находилось волостное правление, имелись медицинский и ветеринарный пункты, школы земская и церковно-приходская. Кроме того, школы были в деревнях Астраповцы, Заспенниково, Малая Грызиха, Кадесниково.
Несмотря на то, что почвы были малоплодородные, преимущественно песчаные, основным занятием жителей было земледелие. Крупный рогатый скот содержали и для навоза, чтобы удобрять им полевые наделы. Урожайность была невысокой: сам-3, сам-2, иногда сам-4. Нередко случались неурожаи, когда хлеба хватало только до Рождества. Чтобы прокормить семьи, крестьяне занимались ремеслами и промыслами.
27

Изготовляли различные виды деревянной, берестяной, глиняной посуды, ин-вентаря и т. п. Например, в Бессолице было распространено производство точеной посуды, резных ложек и чашек, в деревне Крутец жили сундучники, в Б. Рогове – колесники, в Пушкарях – углежоги, в Кадесникове – портные, в Грызихе и Бабкине – бондари. На Казанской промышленной выставке 1891 года были отмечены поощрениями выставочного комитета Вылегжанин Михаил Игнатьевич из починка Крутецкого и Попов Андрей Иванович из починка Скурихинского (д. М. Грызиха) «за хорошую работу окованных жестью шкатулок и сундуков». В Бессолице предприниматель Попов произвел в 1869 году 430 ящиков спичек на 750 рублей. У него было нанято 6 работников. Скурихин в этом же 1869 году изготовил 435 ящиков на 757 рублей (трудилось четверо работников). Поздеев силами 4-х рабочих изготовил в 1870 году 230 ящиков спичек на 420 рублей. Мальцев в 1871 году нанимал 6 рабочих и произ-вел 240 ящиков спичек на 420 рублей.
В Коршике ярмарки проводились с 15 по 20 марта (Алексеевская), с 25 по 27, сентября (Соловецкая), с 25 по 27 декабря (Рождественская) и на шестой неделе по Пасхе, в субботу, воскресенье и понедельник.

Селище стрелков-адышей (Адышево)

До появления русских землепроходцев в адышевской местности проживали родовые общины северо-удмуртской группы племен Ватка, расселившейся на значительной территории между реками Чепца и Молома. Один из родов этой группы носил имя «Беня» от древне-тюркского «байнак», что означает «ящерица». Ящерица считалась прародителем, покровителем и божеством этого рода. Род имел святилище – куалу – из сруба с жертвенным очагом внутри и полкой – мудором, на которой стоял идол – ящерица и ставились жертвоприношения. Куала располагалась на месте позднейшего селения Бонево (от имени Беня). Заселение русскими адышевской округи проходило в конце XIV – начале XV веков на фоне межусобиц в клане нижегородско-суздальских князей, ставших в 70-80-х гг. XIV столетия владетельными князьями Вятки, а также их борьбы за независимость против великодержавной объединительной политики Москвы.
Во взаимной борьбе противные силы нередко привлекали на свою сторону татар. В ходе этих событий в 1391 году золотоордынские татары под водительством Бектута провели первый опустошительный набег на Вятку, позорили её, «...а люди посече, а иных в полон поведе»: Ослаблением нижегородско-вятских князей пользуется Василий I Московский, которому в 1392 впервые, а затем в 1393 году удалось получить у хана Золотой Орды ярлык на Нижний Новгород и взять нижегородские села Никульцино, Кстинино, Кирдяпино, Каримо. Нижегородские князья Семен и Василий Дмитриевичи при помощи прикамских татар царевича Сентяка, Ейтяка или Еятака пытаются вернуть себе «дедины» и «отчины», но неудачно. За оказанную нижегородским князьям помощь воины Сентака на Вятке в районе села Карино наделяются Дмитриевичами земельными пожалованиями. Поселившихся здесь татар стали называть карийскими. По-видимому, отдельные татарские семьи выселяются в адышевскую местность.
О проживании татар на адышевских землях говорят названия поселений. Наименование собственно Адышева происходит от татарского слова «Адыш», что означает «стрелок». Поселение, а может быть, застава адышей дало наименование селу. Неверно широко распространенное мнение о том, что имя села происходит от словосочетания-созвучия: «Ад дышит». Адышево – это поселение (застава) адышей – стрелков из лука. Татарского же происхождения является наименование деревни Шабарденки. Оно образовано от слова «Шаймарден», переводимого с татарского как «царь храбрых». Шабарденки – это деревня, где ранее проживали жители, гордящиеся своей принадлежностью к воинскому отряду «царя храбрых» – Шабардины. Татарское название имеет также небольшая речушка, протекающая между селом Адышевым и деревней Полом – Пыртик, что переводится как «мост», «место переправы».
28

С меньшей долей вероятности, но можно допустить, что татарские имена на карте адышевской местности появились после возникновения в 1436 году Казанского ханства, с которым вятчанам приходились вести нелегкую борьбу. Наиболее крупные набеги на вятскую землю казанские татары совершили при хане Ибрагиме. В 1468 году татары взяли город Вятку и свели в плен большое количество вятчан. Разорителен для вятчан явился также набег татар в 1478 году, когда были опустошены многие вятские земли. В походах на Вятский край татары не могли обойти адышевскую местность. А поэтому именно в эти годы возникли, вероятно, поселения или заставы с татарскими названиями. В дальнейшем, в XVI-XVII веках в связи с интенсивной русской колонизацией земель вятского бассейна адышевские татары были потеснены к татарам каринским. Адышевская местность русифицировалась и в ней от татарских времен остались лишь отдельные названия.
В XVII столетии адышевская округа уже была населена в основном русскими людьми. Административно они относились к Березовскому стану Вятского уезда, а затем отошли в Орловский уезд. Во второй половине XVII века в селе была возведена деревянная церковь Святого Покрова (Покровская). Начальной она являлась или существовали более ранние – неизвестно. Но мы знаем, что в 1679 году был заказан, изготовлен и куплен адышевцами церковный колокол у одного из первых колокольных мастеров г: Хлынова Филиппа Петровича Душкина. Через 89 лет адышевские прихожане заказали ещё один колокол. Он отливался на колокольно-литейном заводе мастера Трифона Коркина в г. Слободском в 1768 году. Оба колокола установили на звоннице Покровской церкви. Со временем деревянная церковь с. Адышево обветшала. Поэтому 28 мая 1791 года священник Василий Тимофеев и выборные прихожане Кирилл Вычегжанин и Лукиан Юферев подали приговор и прошение прихожан преосвященному Лаврентию на построение новой каменной церкви, тради-ционного названия с приделом Святителя и Чудотворца Николая. Церковное помещение строилось споро и возведено было в этом же 1791 году. С ростом населения кроме церкви для культовых обрядов в адышевской округе в конце XVIII века были основаны 2 деревянные часовни: при починке Адышевском (1785 г.) и в деревне Епимаховской (1794 г.).
В XIV-XVIII веках церковная организация удовлетворяла не только духов-ные потребности населения, но способствовала созданию и укреплению русского централизованного государства, развитию его культуры и просвещения.
На Вятке большую роль в развитии просвещения играл выпускник Киевской духовной семинарии преосвященный Лаврентий Горка, который приехал в Хлынов в 1733 году, организовал епархиальную начальную школу и среднюю славяно-греко-латинскую академию (духовную семинарию). В этой семинарии обучалось до 400 студентов. Учились в ней студенты из семей священнослужителей нашей местности. Например, в 1742-43 гг. на факультете риторики занимались сын адышевского пономаря Покровской церкви Федора Романова Никита и сын быстрицкого дьякона Ларион Иванов Сычугов. Через семинарию готовились кадры для вятских церквей: студент риторики 1750 года Алексей Шестаков (в монашестве Аврамий) после пострижения был игуменом Истобенского Троицкого монастыря, а Михаил Сеземов (в монашестве Миссаил) игуменом Верхнечепецкого, а затем тоже Истобенского. О степени их знаний и образованности можно судить по тому, что Миссаил перевел с латинского языка на русский в стихах духовное произведение Дрекслера «Трагедия о страстях господних» и посвятил перевод преосвященному Варфоломею Любарскому.
Учение в семинарии было нелегким трудом, и не все семинаристы его выдерживали. Отдельные под разными причинами бросали занятия, сбегали домой, к родителям. Их принудительно возвращали обратно. В делах семинарской конторы 1742-1743 годов сохранилась интересная запись руководителя этой конторы Финицкого о возвращенном из дома беглеце-студенте сыне адышевского пономаря: «Явился села Адышевского Покровской церкви пономаря Федора Романова сын Никита (октября 25). Чтобы впредь от школы не отступался, наказать и отослать в школу по-прежнему. Финицкий».
29

Семинария готовила не только грамотных священнослужителей, но поставляла кадры учителей и школам, особенно городским. В XIX столетии школьная сеть образования народа распространилась и на сельскую местность. В начале XX столетия в селе Адышеве существовали 2 школы: земская и церковно-приходская. Кроме того, 3 земские школы работали в деревнях.
Основой жизни адышевских жителей XV-XX столетия являлся крестьянский труд. Дореволюционные адышевцы находились среди вятских крестьян на среднем уровне благосостояния. В 1916 году в Адышевской волости насчитывалось 40 селений с 716 дворами и 4945 жителей обоих полов. На них приходилось 13680 десятин земли, в среднем 19 десятин на двор с лугами, выпасами, лесом, неудобицами и т.п. Земельные владения распространялись до реки Быстрицы. По Быстрице с её притоками находились покосы жителей, стояли их мельницы: мутовки и колотовки.
Хлебопашество являлось наиболее трудоемким и основным занятием кре-стьянских семей. Многие занимались промыслами Отдельные мастеровые отмеча-лись на вятских и российских выставках. Например, Афанасий Решетников на Ка-занской выставке 1891 года был отмечен серебряной медалью за создание машины по разрезанию бандеролей.
Товары крестьянского труда продавались на адышевских ярмарках: Никольской – 9 мая, Михайловской – с 25 по 28 августа (день прихода святых икон из Вятки), Покровской – 1 октября, Никольской – с 5 по 7 декабря,! Рождественской – с 25 по 27 декабря.

Большая монастырская вотчина (Пищалье)

Начальная история села Пищалья была тесно связана с Истобенском, его мужским монастырем Святой Троицы (Троицким), возникшим около 1625 года. Монастырь создавался в обжитом русскими, новгородскими землепроходцами районе на истобенском побережье реки Вятки. Земли для хлебопашества в этой местности были уже давно заняты. Поэтому «для прокормления» монахи стали основывать свое хозяйство на отдаленных от побережья лесных «свободных» землях В 70-80-е годы XVII века монастырские пашенные угодья появляются в районах речки Сингиревки, а также на Пищальском и Марадыковском раменье.
В переписной книге Михаила Воейкова и Федора Прокопьева 1678 года записано: «Починок новорасчистной на Пищальском раменье, а на том рамиенье погост вново, а на погосте церковь Зосимы и Савватия Соловецких Чудотворцев. У той церкви: по Ияков Поторочинов, дьячок Данилко Родионов Бехтерев, пономарь Артюшка Евтрапиев Веснин. Да на том же раменье дворы крестьянские».
Таким образом, село Пищалье (погост) возникло около 1678 года перед проведением переписи населения как вновь образовавшийся починок. В пищальскую округу наехали монахи со своими истобенскими трудниками, свели лес на территории, где позднее расположилось село, и начали на высоких местах, создавать подсеку для пашни. Трудники срубили избы и подсобные помещения, вначале часовенку, а затем – церковь Для жительства на новых землях Истобенский монастырь перевел часть своих крестьян в пищальскую местность.
Наименование селенья Пищалье имеет несколько объяснений Возможно, что толкование его связано с понятиями писк, пищать, когда первостроители села, сводящие лес под жилье и пашню, работая, слышали разнообразные шелестящие, скрипящие и пищащие звуки и шорохи от качающихся на ветру деревьев. Может быть, кто-то из трудников, починающих селение, хорошо играл на дуде, свирели, сопели или пищалке, пищали, а от них и возникло название села. Пищальником в старину также называли кустовое дерево черемуху, а пищальницей – калину. Но, вероятнее всего, название села происходит от огневого оружия XVII века – пищали, пушки или ружья, в том числе охотничьего.
30

В неспокойное «смутное» время XVII столетия многие спорные общественные и социальные вопросы решались силой, оружием. В эти годы большого голода и неустроения повсюду по стране бродили орды и шайки гулящих людей, татей разбойников. Поэтому монахи, осваивающие земли округи, вынуждены были выставлять охрану от лихих людей на ближайших к селению дорогах. Такая застава из крестьян и монастырских служек в пищальской местности выставлялась на дороге Орлов–Истобенск–Пищалье–Разбойный Бор–Арбаж–Кукарка. Застава вооружалась не только рогатинами и луками со стрелами, но и редкими и единичными тогда пищалями. От пищали – воинского и охотничьего оружия XVII в – и происходит, По-видимому, название села.
По переписи 1678 года, в пищальской округе имелось всего 18 дворов: три двора лиц духовного сословия: поп, дьячок и пономарь и 15 дворов крестьянских, подведомственных монастырю. Большинство жителей села повторяло фамилии истобян. Село было ещё очень молодым. Об этом свидетельствует то, что в нем числилось примерно 100 жителей обоего пола, многие дворохозяева не завели ещё семьи, были бездетными.
Отдельные малоимущие свободные крестьяне также приписывались к мона-стырю, т.к. он освобождал земледельцев от солдатчины и давал им некоторые другие льготы. Холосты были представители церкви. Из 15 крестьянских семей детей имели всего 5, при этом лишь одна – двоих. В семьях насчитывалось всего три женатых сына, которые ещё не завели детей. Не каждая семья обзавелась и имуществом. Поэтому в 15 хозяйствах первожителей Пищалья имелось 6 подворииков из неимущих шатунов, бродяг, проживающих в чужих домах, и 1 складник, живущий в семье дворовладельца, как постоялец, ведущий с хозяином на паях, вскладчину, совместное землевладение.
Монастырские трудники довольно быстро заселяли и осваивали земли пи-щальской округи. Здесь возникали новые займища, починки, деревни, в том числе селения черносошных крестьян. После Зосимо-Савватиевской церкви вскоре была возведена новая церковь Модеста Иерусалимского. Монастырское землевладение в пищальской местности просуществовало около 100 лет. После устранения монас-тыря в 1795 году крестьяне пищальской округи были преобразованы в разряд черносошных и стали нести повинности государству.
К началу XIX века пищальские церкви сильно обветшали, поэтому возник вопрос об их замене В 1800 году ходатай Карп Савиных выпросил у преосвященного архиепископа Амвросия грамоту на по¬строение новой каменной церкви. Храмозданная грамота была выда¬на 6 марта 1803 года. Каменная церковь строилась длительное вре¬мя. Возведена она была окончательно в 1820 году под названием Троицкой. Правый придел церкви по названию обветшавшей монас¬тырской получил название Зосимо-Савватиевского, а левый – Сергия Радонежского.
В д. Гребени была возведена приписная Заборская церковь. Кроме того, обрядовые действия совершались в определенные дни в часовнях деревни Буторовской (Брагичи, 1890 г.) и Верхняя мельница (1873 г.) Из церкви с. Пищалья в дооктябрьский период проводились ритуальные крестные ходы к часовням Прокопьевской (8 июля) и Спасской (16 августа).
Еще в XVII столетии в процессе освоения Пищальского раменья, восточнее от села Пищалья, возникла монастырская деревня Красная. Она была преобразована в село Монастырщину после постройки в ней церкви в 1892 году.
Монастырь заложил материальные условия для развития крестьянских хо-зяйств пищальской местности, которая в 1917 году стала одной из наиболее засе-ленных в Орловском уезде. Основой экономического благополучия пищальских жителей являлось хлебопашество. Урожаи в волости были сравнительно устойчи-выми. Этому способствовали удовлетворительные земли: в большинстве – красные глины и суглинки, а также сложившаяся система ухода за землей. Хотя навоза на всю площадь посевов не хватало, так как его требовалось по 240 возов на десятину земли, крестьяне старались, соблюдая очередность полей, удобрять лучше. А для этого они увеличивали количество скота в хозяйствах В среднем на хозяйство приходилось в Посадской волости по 1 лошади и до двух коров, навоза от которых хватало лишь на десятину – по норме.
31

Когда были ещё свободные незанятые земли, можно было через подсечно-огневое хозяйство расширять за счет новорасчистья запашку под зерновые, а «уставшую» землю оставлять «отдыхать», как перелог. Позднее, когда «свободных» лесных земель стало немного, от подсечно-огневого хозяйствования осуществили переход к трехполью, а затем и к многополью. Недостаток удобрений снижал урожайность. Однако глинистые и суглинистые почвы все же лучше, чем в других местностях, где были песчаные, сохраняли питательные вещества. Мешало земледелию переувлажнение почвы. Поэтому ещё с монастырских времен крестьяне применяли простейшую мелиорацию: по краям полей рыли водоотводящие канавы, а поперек них, по Скатам полей, чтобы не смывался плодородный слой земли, водоотводные же борозды. Для тщательной разделки почвы и для борьбы с сорняками применяли троекратную вспашку полей.
В 1878 году, через 200 лет после возникновения с. Пищалья, в Посадской волости числилось 8513 душ крестьян обоего пола. На душу населения приходилось 12,5 десятины земли (больше других в уезде) при среднем посеве 5 десятин и при урожайности сам-3, сам-4 (в худшие годы – сам-2). Посадские крестьяне, стремясь повысить урожаи и продуктивность хозяйств, через сельские товарищества, а позднее при помощи земств, большое внимание стали уделять внедрению окупаемых новаций в сельхозпроизводстве: севооборотам, агротехнике, набору культур, их испытанию, внедрению новых сортов и т.п. Для этого в 1900 году в с. Пищалье было открыто сельскохозяйственное общество из 5 волостей: Посадской, Истобенской, Щалеговской, Спасской, Смирновской с 88 членами (председатель Николай Иванович Бехтерев). При обществе были созданы зерноочистительный пункт, склад земледельческих орудий, машин, семян, питомник скорорастущих пород деревьев (плодовых, ягодных и т. д.). Общество имело опытные поля, фермы, питомники посадочного материала. Оно снабжало своих членов сортовыми семенами полевых, с огородных культур, орудиями, породными животными и птицей. Например, общество перепродавало своим членам телят и свиней-беркширов, бесплатно раздавало гнезда кур-несушек лонгешан, пудин и плимутрок.
Члены общества получали от него новый ручной инвентарь По низким ценам (серпы, косы, бороны, косули, запашники). У казны арендовались земли для сенокосов членами общества по доступным ценам. Членам общества давались льготы по закупке (в 7 процентов) товаров первой необходимости. Проводились опыты по улучшению лугов, полей, огородов. На жалованье приглашались для распространения новинок опытные садоводы, огородники и учащиеся сельскохозяйственных школ. Большое внимание к сельскому хозяйству способствовало тому, что пищальские крестьяне успешно кормили себя собственным хлебом и другими сельхозпродуктами и немало их поставляли на рынок.
Кроме земледелия крестьяне в межсезонье занимались подсобными промыс-лами. Учитывая наличие большого количества леса в округе, промыслы эти были связаны с его переработкой. Немалое количество крестьянских семей из поколения в поколение занимались смоло-дегтярным, лесозаготовительным, скипидарным, столярным, посудным из дерева, бондарным, по выжигу угля, изготовлению осмола для спичек, рогожным, гончарным промыслами, производством изделий из лозы и корня, плотничьим, печным занятиями, извозом, бурлачеством
Особо выделялись смолокурение, выгонка дегтя, скипидара, угля, изготовление рогож и кулей для хранения сыпучих продуктов. Например, в 1883 году в пищальской казенной даче крестьянин Григорий Петрович Капустин произвел деревянной смолы 4000 пудов на 1000 рублей. Создаются крестьянские фабрики по производству рогожи и кулей. Назовем некоторые примеры. В 1883 году в Пищальской округе на фабрике И. Целищева работали 48 человек и произвели 30 тыс. штук рогож на сумму 9500 рублей. У Д. Целищева 24 рабочих изготовили 3 тыс. рогож и 12 тыс. кулей стоимостью 3050 рублей. 24 работника рогожной фабрики Пугиной изготовили в этом году 5 тыс. штук рогож и 5 тыс. штук кулей на сумму 2000 рублей. Фабрика Березина, насчитывающая 24 рабочих, произвела 12 тыс. рогож и 3 тыс. кулей на 3150 рублей.
За хорошую выделку рогож неоднократно отмечался премиями и другими наградами выставок крестьянин поселка Буторовского Дмитрий Васильевич Целищев
31

(призовая медаль казанской выставки 1891 года). Известность и авторитет имела рогожно-ткацкая мастерская Андрея Васильевича Колотова.
Продукция сельскохозяйственного и ремесленного промыслового труда по-садских жителей продавалась на пищальских. котельничских, орловских, суводских и вятских ярмарках. В с. Пищалье также ярмарки проводились по воскресеньям 6 (Крещенская) и 13 (Соловецкая) января, с 1 июля (Макарьевская), 25, 26, 27 сентября (Соловецкая) и в крестные ходы, когда «святые» иконы приносили в конце июля в с. Пищалье. Пищальские ярмарки кроме местной продукции славились продажей мануфактуры, хлеба и кожи.
Развитию крестьянских промыслов и ремесел способствовали в России зем-ства, организующие показательные производства, на которых крестьяне могли перенимать передовой опыт. В июне 1909 года по приглашению Орловского земства в Пищальскую волость приезжал профессор-технолог Петербургского лесного института Н.А. Филиппов для осмотра скипидарного производства и для знакомства со скипидарным заводом, созданным земством при поддержке казны (выделено 19 тыс. рублей). Им был дан ряд ценных производственных рекомендаций для земства и крестьян-промысловиков.
В связи с быстрым развитием российской промышленности в начале XX века государство начало проявлять повышенный интерес к минеральным ресурсам различных регионов страны. В августе 1909 года управлением землеустройства были направлены два торфмейстера для исследования залежей торфа на пищальском (сидячем) болоте, где был определен пласт этого минерала до 6 аршин. Промышленная его разработка началась лишь спустя полвека.
Загадочным моментом истории пищальской округи являются рассказы о су-ществовании в районе д. Лопатенки (Лопаты) у глубочайшего с чистейшей родни-ковой водой озера монастыря. Просуществовал он, по-видимому, очень короткое время. В «Перечне церквей и монастырей Вятского края» у Н.А. Спицина, в книге «Вятская епархия» изд. 1912 года об этом монастыре нет никакого упоминания. По-видимому, его до 1912 года ещё не существовало. Возник он позднее, где-то перед первой мировой империалистической войной и здравствовал до 20-х годов.
По словам учительницы истории Пищальской средней школы М.Г. Савиных, занимающейся краеведением и собравшей воспоминания старожилов, обитель эта была женской, называлась Покрово-Богородицкой и существовала с социально-защитными целями призрения убогих, престарелых и сирот. За тесовым забором обители стояли служебные и подсобные помещения, часовня, общежития для взятых на жительство старых людей, больничка, приютское помещение для девочек-сирот, оставшихся без родных. За престарелыми, больными и сиротами-малолетками в обительском общежитии, больничке и сиротском доме ухаживали сестры-монахини и послужницы.
Живущие в обители воспитывались в почитании Бога, церкви и властей, их уважении. Девочек в церкви обучали не только грамоте, но и молитвам и церковному пению, что использовалось монастырем в период богослужений, когда хор девочек пел хвалебные гимны и моления Иисусу Христу. Монастырь просуществовал недолго, не успев по-настоящему развернуть свою хозяйственную и миссионерскую деятельность.
В 20-е годы по распоряжению властей обитель была закрыта, помещения её с их инвентарем и оборудованием национализированы, монахини и призираемые ими старухи и сироты-малолетки распущены. Добротные, недавно поставленные под монастырские нужды помещения стали использоваться на месте государственными и хозяйственными органами, часть их была перевезена в другие места. Например, на территории бывшей обители в 30-е годы действовала, вероятно первая в районе школа трактористов в 1929 году из вывезенных с территории обители помещений были собраны корпуса посадской больницы: Когда началось строительство районного центра – пос. Оричи, на строящийся здесь Дом культуры; библиотеку, Дом колхозника (гостиницу) также перевезли ряд здании бывшей обители.
32

Древнее село на быстрой реке (Быстрица)

Село Быстрица имеет древнюю историю и является одним из старейших поселений русских колонистов – первопроходцев на Вятке.
В XIV столетии большая группа колонистов появилась на реке Вятке и по её притокам, в том числе по речке Быстрице, от устья, проникает в глубь вятских земель, заселенных вотскими племенами, предками современных удмуртов.
Пришельцы – русские стали оседать на возделанных вотью землях, сгонять их хозяев или же разделывать новые участки по соседству с вотскими пашнями.
Камские болгары издавна называли вотяков арянами, а место их проживания Арской землей. Ряд вятских историков справедливо полагает, что Арская земля начиналась на средней Вятке с её притоками, между рек Молома и Чепца, и уходила по Чепце на Каму к Предуралью. Не случайно исследователи вятской старины член-корреспондент Академии наук СССР археолог А.А. Спицын и доктор исторических наук П.Н. Луппов находят между городами Котельничем и Кировом, от Моломы до Чепцы, 12-13 вотских городищ.
Арская земля захватывала, по-видимому, значительную часть территории и Оричевского района, расположенного в левобережье реки Вятки. Об этом говорит наличие здесь двух исследованных вотских поселков-городищ: Тиваненского (Истобенского) и Стрижевского на реке Быстрице, раскопки которого проводились в 1956 году.
Проживание на современной территории Оричевского района , в том числе и в Быстрицкой округе, вотских племен подтверждают документы начала 17 века, сохранившие на протяжений 300 лет после прихода сюда русских вотские названия отдельных деревень, кладбищ, покосов, пашен, речек, фамилий жителей и т.д. В переписной книге дьяка Афанасия Толочанова и подъячего Андрея Иевлева в Быстрицкой (Бритовской) волости упоминается деревня "Отяцкая Брествинская», жители которой платили оброк с сенных покосов церкви Николы Чудотворца села Быстрица.    
В списке 1638 года, который был сделан, с переписной книги Афанасия Толочанова для Никольского попа Ивана Зверева, чтобы тот следил за исправным несением крестьянами государственного тягла с полей, сенных покосов, рыбных ловель, поскотин и мельниц, значится «...Меленка через реку Быстрицу под воцким погостом (здесь в значении кладбища. – С.В.) Быстрицкие волости за Олешкою Михайловым, сыном Рубцовым, а поперед сего тот перевоз был на оброке за Петрушкою Кроповым».
В этой же выписи попу Звереву упоминаются: «...пожня Пятунки Русского да Богдашки Кораваева, что была за Быстрицким отином, за Мосею Зюзиным, два займища на Быстрице, по обе стороны Быстрицы, выше Снигиревы»; «пожня Исачка Антипина, сына Огородова, что была за вотином, за Сабанком Гривиным, вверх по «Быстрице, на усть Снигиревы»; «...сенной покос Степанка Иванова, сына Чюдиновского, на Студенце, за речкою Быстрицею, против Фадеевых исад Носкова».
Все эти названия убедительно подтверждают исконность существования вотских племен-«арян» в Быстрицкой округе до появления в ней русских.
Поселившись в земле арян на средней Вятке с её притоками, русские колонисты принесли сюда родные им прозвища мест, из которых они переселились на новые земли. Тогда-то и появилось название речки Быстрицы. А в честь нее и поселение на берегу этой реки стало также называться Быстрицею. Это обозначение корнями связано с Новгородом Великим, пришло из-под Тихвина, где река и местность прозывались Быстрицею.
Одной из наиболее старых грамот, где есть косвенное упоминание о селе Быстрица, является «Данная вятского воеводы Овцына Успенскому (Трифоновскому) монастырю на пустоши и пожни в Хлыновском уезде, 1595 года, января, 15.»
33

В этой грамоте говорится: «По государеве Цареве и великого князя Федора Ивановича, всея Русии грамоте Василей Афанасьевич Овцын отдал Успенья Пречистое Богородицы нового монастыря игумену Трифону с братьею... в Хлыновском же уезде в Быстрицкой волости, повыше погоста (здесь в значении церковного села, прихода. – С.В.), по реке по Быстрице, болотцо Казачье, а того болота писано за монастырем по дозорным книгам (Богдана да Саввы Григорьевых. С. В.), двести пятьдесят копен, да того же болотца писано Николы Быстрицкого клирошаном на пятьдесят копен».
Клирошане – это служители церкви, весь церковный причт, причетники, дьячки, певчие. Документ 1595 года, царствования сына Ивана Грозного – Федора Иоанновича, утверждает, что в конце XVI века уже существовало село Быстрица.
Начало русских сел обычно связывалось с постройкой церквей. Независимо от того, строилась ли в деревне церковь, или же церковь возникла на пустыре – это место превращалось в село. Здесь возникал центр церковного прихода и административно-податной, волостной центр округи. В 1595 году, по-видимому, Быстрица была волостным административно-податным и церковно-приходским центром округи, Быстрицкой волости, входящей в Хлыновский уезд.
Можно допустить, что до возникновения села в Быстрицкой местности существовал какой-то другой административный центр. Ведь не случайно же до наших времен дошло название одной из быстрицких деревень как Волость. Название могло быть дано местным населением потому, что оно было местом пребывания государственных приказных людей того времени и расположения здесь земской избы. Когда в округе была построена церковь и выросло село – это село стало новым волостным центром. А Волость утеряла свое былое значение и превратилась; в обычную деревню.
Как выглядело село в 1595 году, кто его населял, сколько было жителей в нем – мы не знаем. Более подробные, источники достоверные данные о селе Быстрица содержатся в переписных книгах 1629 года. Вот как об этом сообщают переписчики-приказные: «Спенцинский тяглый стан. А в нем погост над рекою над Быстрицей». А на погосте церковь во имя Николы Чудотворца, деревянная с трапезою, а в церкви Божие милосердие, образы и книги, и колокол», и всякое церковное строение мирское. Да на погосте же дворы церковные: двор попа Василия, двор дьячка Артемки Гвоздева, двор пономаря Ларки Захарова, двор просвирницы Оринкй Ивановой. Да на погосте ж и на церковной земле дворишко бобылское: во дворе Киприянко Орловец, во дворе Тимошка Потага, во дворе: Михаяка Антонов, во дворе: Овдокимко Кулеш, во дворе: Агарышко Есипов, во дворе вдова Малышка Щеблйцына, во дворе: Оска Дубарихин, во дворе: Лучко Толстухин, во дворе: Павлун Семёнов. И всего на погосте церковных четыре двора да одиннадцать дворов бобыльских, а дают они Николе Чудотворцу на церковное строение з двора по осми алтын по две деньги на год (23 коп. – С.В.). Да у погоста ж церковныё пашни паханые средние земли и с отхожею пашнею семь четвертей, да перелогом две четверти без полуосмины, а в дву потому ж, лесу пашенной во всех трех полях пять десятин, а в ней в живущем полвытии, а впусте полчети вытии».
Как показали писцы, в 1629 году в Быстрицкой округе существовал погост – село Быстрица – центр церковного прихода и центр волости. Деревянное здание церкви Николы Чудотворца с трапезою стояло на церковной земле. К церкви лепились четыре двора причта На церковной же земле поселились одиннадцать бобыльских то есть безземельных неимущих крестьян, занимающихся ремёслами, арендой чужих земель, охотой, рыболовством и работой по найму. Бобыли несли тягло в пользу приютившей их на своих землях быстрицкой церкви, платили ей по 25 копеек оброка с семьи в течение года. Они были полукрепостными, зависимыми от церкви крестьянами.
Кроме земель, на которых располагались дворы церковников и бобылей – в черте села, около погоста Быстрицкого лежала целинная пашня. Часть её земель обрабатывалась бобылями. Пахотной земли у церкви было немного, около 10-11 гектаров да переложной примерно 3 гектара. Кроме того, церковь владела пятью гектарами пашенного леса, из которых 3,8-4 гектара эксплуатировались, а около одного гектара лежало в запустении.
34

Всего церковь располагала 18-20 гектарами земли, используемой под пашню. Немало у церкви числилось и покосов. Уже сообщалось что Быстрицкие клирошане владели покосами на болотце Казачьем, имел несколько покосов на реке Быстрица, из которых один сдавали в аренду жителям деревни Врествинской. Церковники владели и местами от рыбных велв, а также местами охоты.
Переписные книги 1629 года упоминают, что деревянная быстрицкая церковь была с трапезою. Церковные помещения тех времен строились населением округи на мирские, т.е. собранные крестьянским обществом, деньги. Поэтому в архитектурной планировке внутренних помещений церковных зданий, в том числе и быст-рицкого, нашли отражение общественные потребности крестьянского мира.
Церковная служба и религиозная обрядность осуществлялись в молельном помещении церковного четверика. А вот трапезная, превосходящая нередко помещение молельной по площади в 2-3 раза, в русском средневековье выполняла сугубо гражданские задачи, далёкие от религии. В трапезной собирался крестьянский мир на общинные собрания для решения местных дел: здесь проходили выборы должностных лиц, происходила раскладка тягла и сбор податей зачитывались царские и воеводские указы, творились суд и расправа над провинившимися, заключались хозяйственно-торговые сделки и договора. В трапезных нередко проводились и общественные праздники – братчины.
В обыденное время в помещении трапезной на полатях и лавках, вдоль стен её, спали в ночное время нищие, кормившиеся за счет подаяний прихожан у церкви.
Одновременно трапезная выполняла и другое назначение. Она являлась тепловым узлом, своеобразной «котельной» для отопления церковного здания. В трапезных, как и в крестьянских курных избах, стояли глинобитные печи без дымоходов, отапливающиеся по черному. При топке этих печей окна и двери трапезной отворялись на улицу для вытягивания из помещения дыма и чада. И лишь когда топка печей прекращалась, дым убирался из трапезной и в ней накапливалось тепло, двери между трапезной и молельным четвериком церкви отворялись и тепло поступало в ритуальное помещение.
Гражданская, общественная и клубная роль трапезной в церковном здании вызывала нарастающее раздражение у высших церковных иерархов. Они постоянно осуждали и клеймили использование зданий храмов под светские общественные нужды, настойчиво добиваясь, чтобы церковные помещения служили лишь религиозно-ритуальным целям.
Высшие церковные чины стремились изгнать из храмовой архитектуры по-мещения трапезной. Это им удалось в XVIII столетии – в период замены деревянного церковного зодчества каменным. Когда церковные здания начали ваяться из кирпича, духовные пастыри стали настолько сокращать площадь трапезной, что они постепенно теряют свое былое назначение, а затем по указу 1826 года запрещаются навсегда.
С устранением помещения трапезной все церковное здание стало использо-ваться под обрядовые цели. Устранению трапезных способствовало также появление в церковном зодчестве новой системы отопления и новых печей с дымоходами, проходящими в стенах церковных зданий. На смену деревянной церкви в 1765 году появляется каменное церковное здание и в селе Быстрица.
Через сто лет, в 1860 году, теплая церковь была переложена и сделана гораздо шире и объемнее прежней. Холодная церковь и колокольня строились в селе Быстрица в одно и то же время, в конце 18 века. Это широкая четырехугольная башня, заканчивающаяся де¬ревянной надстройкой, В таком виде, почти без изменений, церковь дошла до наших времен и существует под охраной государства, как архитектурный памятник старины.
Перепись 1629 года сообщает о деревнях Быстрицкой (Бритовской) волости, которые были не велики, имели то 1 до 6 дворов и располагались друг от друга на значительном отдалении, занимая большую территорию.
35

Суммируя переписанные в 1629 году населенные пункты округа, приказные Толочанов и Иевлев сообщали: «Да того же Спенцынаского стану в Вритовской (Быстрицкой) волости тяглых 28 деревень с четью, да деревня, припущена к живущим деревням в пашню, да 72 потника, да 2 починка припущенные к живущим деревням в пашню, да 2 починка пустые, а в живущих деревнях и починках 41 двор, а людей в них 245 человек (мужчин-дворохозяев. – С.В.), да 4 двора бобыльских, а людей в них тож да 15 дворов пустых».
Среди деревень в переписи 1629 года упоминаются Бахирево, Селиванова, Клепцова, Трухинская, Оверины, Борисовская, Васнина, Бакулина, Фроловская и Петрашевская, то же Каурково, Лаховская, Коломенская, Мешная, Олуховская, Отяцкая, Верствинская, Потом. В выписи, данной быстрицкому попу Ивану Звереву в 1638 году с писцовой книги 1629 года, назван ряд поселений, находящихся вблизи к селу Быстрица, за несение тягла которых следила местная церковь.
К этим поселениям относятся починок и займище Ромашки Кислухина, починок Ондрюшки Суслова, починок Поздейки Бакулина, починок на Быстрице Семейка Бакулина, починок Фадейки Носкова, починок на займище Тимошки Видякина, починок Яшки Масленникова, починок Васки Видякина, починок Терешки Погудкина, починок на Быстрице на раменье Рубцова.
Наиболее распространенными фамилиями крестьян, деревень и починков являлись: Мамаев, Шишкин, Чепелев, Гонин, Домнин, Тюкалов, Антонов, Суслов, Лысов, Бакулин, Тимофеев, Зотов, Кокорин, Рубцов, Исаков, Коновалов, Леванов, Носков, Хренов, Мухин, Чернятин, Кислухин, Масленников, Погудкин. Многие из этих фамилий живут и в настоящее время, уходя корнями в XVII век и более раннее время
Большинство крестьян округи было государственными черносошными тяглецами, выполняло повинности государству. Из других категорий крестьянства в отдельных деревнях имелось, как исключение, небольшое количество бобыльских дворов.
Бобыли, не имевшие пахотной земли, в деревнях занимались ремеслами или лесными промыслами, являлись швецами, сапожниками, гончарами, кузнецами, столярами, плотниками, охотниками, рыбаками. В деревнях встречались единичные крестьяне-половники, обрабатывающие чужую землю из половины урожая.
Перепись 1629 года находит в Быстрицкой округе более десятка мельниц-колотовок. Имелись и ветряные мельницы. Близ села Быстрица располагалось кладбище, которое находилось в рощице.
Основными занятиями быстрицких жителей были хлебопашество, животно-водство, основанное на кормовой базе луговых и лесных сенокосных угодий.
Распространены были изготовление изделий из древесины луба, гончарное производство, домашнее ткачество, валяльное дело и другие подсобные занятия.
36

Вятская деревня и крестьянский дом

Русская деревня, в том числе и вятская, – это совокупность жилых, хозяй-ственно-бытовых, общественных помещений, целый мир труда, жизни, быта, уклада, обрядов, психологии, взглядов и верований крестьянства на протяжении многих, столетий. В материальном выражении деревня – это, прежде всего, комплекс жилых домов разной конструкции, сараев, хлевов, конюшен, сеновалов, навесов для инвентаря, амбаров, овинов, гумен, бань, мостов, колодцев, мельниц, погостов, изгородей, ворот и других построек.
Деревни создавались длительным временем и на одном месте стояли века. В течение столетий сложились несколько типов застройки.
Во-первых, свободно-разбросанная, являющаяся начальной и основной формой для старейших русских поселений. В деревне в начале строились единичные крестьянские усадьбы. Затем она пополнялась новыми, расширялась. Нередко происходил и обратный процесс: деревня вымирала, прекращала существование, так как жители её «сбегли безвестно», «взяты в солдаты» или «умре», как сообщали о том переписные книги.
Каждый хозяин возводил свой дом так, чтобы ему было удобно жить, но в то же время учитывал интересы соседей. Привязка помещений к местности была свободная, дома ставились не по линейке, а хаотично на избранной площади. Иллюстрацией таких поселений до перепланировки 1822 года было село Истобенск. В очерке И.П. Селивановского, опубликованном в «Календаре Вятской губернии» за 1893 год, приводится рассказ стариков конца XVIII века о селе: «В те времена село состояло из трех улиц. И что это были за улицы! И кривы и косы, и узки, и проехать было трудно. А дома стояли так тесно, что можно было по крышам проходить с одного конца села до другого. Как тесны в те времена были в Истобенске улицы, так же тесны и невзрачны были у них и избы».
Несколько позднее начинает складываться тип линейной застройки деревень «улицей». Линейная застройка имеет несколько разновидностей. Одной из них является деревня – односторонка, другой – двурядная. Имелись деревни, где оба ряда домов выходили фасадами на улицу, лицом друг к другу. Третьим типом застройки деревни являлся радиально-круговой.
Основой деревни был крестьянский двор – комплекс. В нем жилое помеще-ние для людей – изба с сенями и клетью – стояло под одной крышей с помещениями для животных – скотным двором и поветью над ним. При этом часто делался прямой переход из сеней на поветь и скотный двор.
В условиях натурального хозяйства, территориальной разобщенности и долгих зим с их снегами и стужей, весенними и осенними распутицами такой тип двора стал самым удобным, он позволял выполнять многие хозяйственные работы, подолгу не выходя из дома.
Бытовало несколько разновидностей дворов. Наиболее распространенным был двор, называемый как «брус». В этом дворе все жилые и хозяйственные помещения объединялись в вытянутый прямоугольный сруб – брус, закрытый большой общей двускатной крышей. Обширные сени с крыльцами разделяли такой сруб на две части. Меньшая часть обращалась на улицу, выходила на главный фасад всего дома. А большая часть – крытый двор с хозяйственными помещениями – отступал на зады.
Хлевы отделялись от дома коридором – проездом, стена которого, выходя-щая на улицу, забиралась в столбы, чтобы её можно было по необходимости, когда возили из хлевов навоз, разбирать и собирать. Над хлевами был сеновал. Рядом с избой, вглубь двора, ставилась клеть; меж избой и клетью размещались сени. Клеть с избой вместе составляли связь. А рядом, с клетью, против хлевов, располагался общий скотный двор.
Широкое распространение получила другая разновидность двора-комплекса, которая называлась «глаголь» из-за своей похожести на букву «Г». В этой конструктивной форме крестьянского двора-комплекса хозяйственные помещения (хозяйственный двор) ставились под прямым углом к жилой части двора.
37

Не часто, но встречались дворы-усадьбы в двухэтажном исполнении, как «кошель». В этом случае вся постройка имела форму почти квадрата. Жилая часть, с крыльцами, выходила на улицу, а крытый двор – к огородам, на задворки. Конек кровли шел по оси жилого дома. Скаты крыши были разные: на жилой части –короткий и крутой, на хозяйственной – длинный и покатый.
Существовали и другие разновидности дворов-усадеб. В совокупности по-строек двора-усадьбы и всей деревни ведущее положение занимал крестьянский дом, изба. Он являлся гнездом, колыбелью и крепостью семьи, основой семейного быта, копилкой векового житейского опыта, очагом продолжения фамильного рода.
Срубить хорошую избу было не простым делом. И не каждый крестьянин был способен на это. Только искусные плотники могли поставить добротный дом на поколения. Плотничья профессия и любовь вятчан к деревянному изделию закономерны. Скудность подзолов, которые не всегда кормили, обширность лесов рождали занятия и ремесла по обработке древесины. Вятка дала большое множество искусных умельцев по дереву.
Решив обзаводиться новым домом, осенью после завершения хозяйственного года или зимой силами членов семьи и с помощью родственников и соседей заготовлял крестьянин бревна на сруб в 3-4 сажени (6-8 метров) длиной. Выбирали звонкую смолистую, слоистую, несуковатую сосну, произрастающую в черничных борах средней влажности. Весной, когда древесина становилась мягкой и податливой для обработки, «отходила» от зимней стужи, её корили, а затем плотники начинали рубку сруба.
Размеры его были по запросу хозяина и качеству материала. Собирался сруб из венцов, связанных в квадрат четырех бревен, которые соединялись чашами – выемками в половину бревна глубиною. Сложилось множество таких соединений, но наиболее употребительными были: «в чашу», «в обло», «в лапу», «в крюк». Для плотного прилегания бревен друг к другу вдоль их выбирался паз. Бревна ложились пазом вниз, чтобы избежать попадания влаги в соединения между бревнами и их гниения.
Чтобы здание не заваливалось в бок, не «косило», комлевые и верхушечные части бревен укладывались «вразбежку». Высота сруба устанавливалась с появлением печей по-белому в 18 бревен. А первоначально, пока печи топились по-черному, доходила до 4-х метров. Венцы ставили на толстые смолистые стояки, коряжистые пни или большие камни. Меж стояков делался вертикальный заплот из коротких бревен или же подводились горизонтальные подкатки, которые при сгнивании легко заменялись новыми. Венцы сруба укладывались на мох, а позднее конопатились, по пазам. «Кабы не топор да не мох, то и плотник бы сдох», – говорила старинная пословица.
За сенями шла клеть – холодный сруб с волоковыми или одним – двумя косящатыми окнами и дверью, ведущей в сени. Клеть – это без конопатки строе-ние. Она по большей части служила запасной избой на случай семейного раздела и для замены сгнившей основной жилой избы. Летом использовалась как летняя изба, столовая и спальня. В повседневное время в клети размещали различное имущество, одежду, ткацкие принадлежности и т.п. Вход из избы в клеть шел через сени. Под клетью площадь занималась под погреб, амбар, курятник. Называлась она подклеть.
Хозяйственные постройки подводились под ту же общую крышу, что и жилая часть дома. Скотные хлевы ставились на мох. Над хлевами возвышалась просторная поветь – сеновал. Здесь хранили не только сено, но и телеги, сани и прочий хозяйственный инвентарь. В ненастную и холодную погоду на повети крестьяне обрабатывали лён, веяли зерно, долбили лодки, плели корзины, верши и сети. Устраивался на сеновал взвоз – помост для проезда телеги или саней с сеном, соломой, куколем, пелевой.
Важнейшей принадлежностью избы была печь. Она, в доме занимала чуть не половину площади. В крестьянском быту печь была незаменима: она грела и кормила, хворого лечила, обстирывала и одежду сушила, нянчила детей и растила, спать укладывала и мыла.
38

При постановке новой избы устройство печи считалось чуть не самым ответственным и важным делом. Слава хороших печников широко шагала по округам, они пользовались большим почётом. В старину печи делались не из кирпича, а глинобитными. Для устройства печи в доме на переводы пола ставился небольшой сруб из 2-3-х венцов – опечек. Сверху он застилался плахами, на которые насыпалась глина или земля. Получалась ровная, выше полуметра над полом площадка, называемая подом. Высота его зависела от роста хозяйки и им регулировалась, чтобы стряпухе было удобнее хлопотать у печи. На под ставились деревянные дуги, которые обшивались досками, или клалась небольшая бочка, а то и несколько наполненных чем-нибудь мешков – по форме будущей внутренней полости печи.
Он осторожно протапливался и прокаливался огнем, но так, чтобы не лопнул, не исщелялся. Если это происходило, печник подвергался осмеянию. Вокруг прокаленного свода мастер сколачивал из досок нужную прямоугольную форму печи и заполнял пространство меж сводом и формой увлажненной глиной. Глину опять били молотками-колотушками, сминая и сплющивая её в однородную монолитную массу. Затем уже готовый остов снова просушивали, затирались щели. Глинобитные печи до средины XIX столетия дымоходных труб не имели и топились по-черному. Дым при топке выходил из избы через окна и двери, а позднее через волоковое с задвижкой потолочное окно у входа в избу и деревянный дощатый дымник на крыше.
Избы с печами без дымоходных труб назывались курными или черными. Дым в курной избе не расходился по всему помещению, а стлался и держался лишь в верхней части – до широких полок-воронцов, чуть выше их и человеческого роста. Только выше воронцов 3-4 венца стены были закоптелыми, а ниже их они сохраняли желтовато-светлый естественный цвет дерева. Курные избы рубились обычно выше более поздних по времени белых изб с кирпичными дымоходами. В избе все 4 угла имели свои названия и свое хозяйственное назначение. При входе, справа, располагался стряпкой (???), бабий кут и печь. Слева от входа был хозяйский кут (кутник нижний) или коник, ларь, где хранились лыки, лапти, колодки, упряжь и где на ларе спал хозяин. Позднее ларь сменили деревянной кроватью, которая прибивалась к стене. Прямо против печи располагался печной кут или «середа», где стоял жернов и где целый день трудились женщины: пекли хлеба, варили пищу семье, готовили пойло скоту. Этот угол отгораживался заборкой или завешивался занавеской. Это была крестьянская кухня.
Наискосок от печи располагался передний или красный угол с иконами, лампадкой и обеденным столом. Ставился он большой и массивный для многочисленной крестьянской семьи, часто на резных или точеных ножках, подвижной, со съемной столешницей из широких досок. У стола вдоль стены располагались лавки, широкие и массивные, толщиной до 10 см. На лавках не только сидели, но и спали члены семьи. В каждой избе обязательно имелись примыкающие к печи полати. Они собирались из досок – полатниц, один конец которых лежал на перекладине, вырубленной в стене из6ы, а другой на полатном брусе. Под полатями в старину свободно ходили, не задевая за них головой, а на полатях сидели, не сгибаясь и пряли, в связи с чем для света прорубали выше полатей волоковое окно. По боковым и передним стенам избы, выше окон, прикреплялись полицы-полки, шириной до 30 см.
Обязательной принадлежностью дома был голбец – шкафчик с дверью и внутренней лестницей, ведущей в подполье. Он был ниже уровня верха печи при-мерно на 1 метр, примыкая к печи так, что можно было, сидя на печи или на полатях, свесить ноги на голбец. С голбца забирались на печь и полати. Лестница на печь ставилась около входной двери в избу. В одну из матиц избы ввинчивалось кольцо, куда пропускался длинный гибкий шест-оцеп, на который крепилась детская зыбка (колыбель) из дерева и холстины, луба или плетеных прутьев. Иногда зыбка на очепе подвешивалась к полатному брусу. Полы и стены домов не красились. Полы были скобленые, стены – тесаные, так же скоблились к праздникам.
Крестьянский двор-усадьба включал не только жилое помещение и хозяй-ственные постройки под одной общей крышей. Большое значение играли амбары, хранилища зерна, называющиеся житницей. В деревнях-односторонках они ставились на виду хозяина против окон, через дорогу.
39

Иногда амбары выносились на зады живописные группы из построек нескольких крестьян-хозяев. Амбары имели массивную дверь, прочный потолок-накат, пол из половиц, крепкий запор с винтовым железным замком: Внутри помещения с правой и с левой стороны располагались сусеки для хранения, муки, крупы и зерна, а по средине шел проход-коридор.
Для обмолота снопов и сушки зерна имелись гумно и овин. Гумно – это по-мещение под двускатной крышей для обмолота зерновых. В торцах помещения имелись широкие ворота для сквозного проезда с возом снопов. Рядом с гумном строился овин – клеть для просушки снопов в дождливую погоду перед обмолотом. В большом помещении под потолком из жердей устраивались ко-лосники – грядки для раскладки и сушки снопов, а в малом была печь, сложенная из больших камней. При топке печи горячий дым через реж проходил из малого помещения в большое, подсушивая снопы, выходил наружу в волоковые окна или открытые двери. Имелись овины, где грядки или «садило» на горизонтальных жердях-колосниках находились прямо над печью-очагом, которая располагалась в глубокой яме.
Овины, как правило, выносились на зады деревни, вдаль от жилья и в отдаленье от амбаров, так как часто горели из-за неосторожного обращения с огнем при топке очагов. Не случайно в крестьянском быту сушку снопов в овинах доверяли лишь старикам, имеющим большой житейский опыт. Нередко овин и гумно объединялись в одно целое, и тогда можно было молотить зерно в самую затяжную дождливую погоду.
Для просушки снопов на ветру и на солнце вблизи гумен ставили вешала. Это простейшее сооружение состояло из нескольких высоких столбов на расстоянии 4-5 метров друг то друга. Необходимой принадлежностью каждого крестьянского двора-усадбы была курная баня. Ставились они обычно на задах усадеб. Необходимыми для хозяйственной жизни деревни были мельницы-столбовки, стоящие на отшибе на высоких местах, на «кострах» или стульях из наклонных стоек. На речках, у деревень, ставились водяные мельницы. Вначале у церквей, в черте сел, а позднее вблизи от них, обычно в рощице, на сухом месте, располагались погосты-кладбища. Каждый в отдельности крестьянский двор-усадьба и вся деревня ограждались заплотом из жердей. Огораживались также от потравы, скотом крестьянские поля, изгороди ставились и вокруг выпасов и пастбищ. При въезде в деревню и выезде из нее в изгороди устраивались двои ворота с самозапирающейся щеколдой. Вся совокупность помещений и построек деревни создавала цельность и единство облика её, особый колорит жизни, быта, русского духа.

Вятский хлеб
Начало хлебопашества

Хороший хлеб – радость семьи, большой хлеб – богатство страны. От рождения и до последнего дня он нужен каждому человеку.
Свыше 10 тысяч лет назад, как показывают археологические исследования, далекие предки человека начали употреблять в пищу пшеницу, первоначально в виде сырой, а затем вареной каши. Позднее начали растирать хлебные зерна и получили муку. Кусочки теста из муки варили и ели, потом из них стали изготавливать печение лепешки. Примерно две тысячи лет назад люди научились печь пышные хлеба из кислого дрожжевого теста. Хлеб был самым чудесным открытием человечества.
С зерновым немолотым хлебом – житом – издревле связывалась жизнь, здоровье и счастье человека. Понятие «жито» означало жизнь крестьянина. В тысячах пословиц и поговорок отразила вековая народная мудрость значение хлеба, называя его «головой всего сущего», «батюшкой», «отцом-кормильцем», «святым», «божьим даром». О хлебе говорилось: «Хлеб – на столе, и стол – престол, а хлеба – ни куска, и стол – доска», «Хлеба ни куска – так в тереме тоска. А хлеба край – так и под елью рай».
Бережно, любовно относились люди в старину к каждому куску, к каждой крошке хлеба, ибо огромный труд и соленый пот были заложены в них.
40

И не случайно битва крестьян за хлеб была названа страдой, когда хлеборобы на пределе человеческих сил гнули спину, надсаживаясь от непосильного, вымалывающего, изнурительною труда на земле. Вся жизнь, весь быт, будни и праздники связаны были у наших предков с хлебом, с думой о нем.
С незапамятных времен возник обряд встречи дорогих гостей хлебом-солью. В свадебном обряде имелось несколько ритуалов, хлебу отводилась важная роль. Так, по окончании сговора, жених, явившийся с караваем хлеба в дом невесты, делил этот хлеб с будущим тестем надвое, что означало выделение невесты из семьи отца. После венчания молодоженов осыпали зерном. Это символизировало зажиточную и счастливую жизнь в будущем.
На Вятке хлеб высевался ещё до прихода русских – удмуртскими и марийскими племенами. Русские поселенцы – землепроходцы, явившись на земли аборигенов и потеснив их, расширили посевы хлебных культур. Древнейшие земледельческие поселения русских возникли вначале на средней Вятке, около современных городов Кирова, Котельнича, Халтурина. В Оричевском районе они основались в левобережье Вятки на пахотных участках удмуртов, у Истобенского Тиваненского городища, а также на речке Быстрице, недалеко от поселка Стрижи, где в старину было другое удмуртское поселение – городище. С побережья рек запашка земель распространяется в лесные угодья.
В раскопках Никулицкого и других наиболее древних поселений русских найдены зерна злаковых культур и примитивные земледельческие орудия: серпы, косы-горбуши, вилы, мотыги, молотильные цепы, сошники. Это прямое доказательство того, что земледелие было основным занятием жителей Вятской земли с начала её массового заселения русскими людьми в XIV веке. Земледелие у вятчан культивировалось в начале как подсечно-огневое, а потом – пашенное трехпольное.
При подсечном крестьяне вырубали и сжигали леса, несколько лет сеяли хлеб по пепелищу, а когда земля истощалась, оставляли эти участки под перелог, и переходили на новые, по соседству. Посевы при этой системе земледелия проводились культура по культуре, одними и теми же хлебами. Постепенно на освоенных землях, вблизи поселений, начался переход на пашенное трехполье, когда устанавливалось чередование полей для посева: яровое, озимое, пар.
Крестьяне обрабатывали сохами с железными сошниками и деревянными боронами местные подзолы. Сеяли рожь, овёс, ячмень, пшеницу, горох, гречиху, полбу, лён. На приусадебных участках занимались огородничеством, которое, однако, на Вятке было развито слабо. Малоплодородные земли требуют внесения удобрений, и крестьяне стали разводить больше скота не только из-за животноводческой продукции, но из-за потребности в навозе.

Культура хлебного поля

На хлебном поле главную роль играла рожь. Ржаным хлебом питалась не только Вятка, но и большая часть населения России. Об этом говорят шутливые пословицы: «Матушка-рожь кормит всех дураков сплошь, а пшеничка – по выбору», «Ржаной хлебушек – калачу дедушка», «Тот и хорош, у кого родилась рожь», «Не кланяюсь богачу: рожь свою молочу».
Когда сеять рожь? Какие условия для её посева нужно соблюдать? «Борис и Глеб сеют хлеб», – гласит пословица о празднике святых Бориса и Глеба 24 июля, когда начинается посевная пора. «Рожь, посеянная на Силу и Силуяна, уродится сильно», – сообщает народная пословица о дне 30 июля. Народ приметил, что посевы ржи при северном ветре бывают крепче и колос с зерном крупнее. Считалось непозволительным сеять рожь в дождливую погоду и в сырую почву. «Обмочило оглобли – поезжай домой. Обожди часок, да посей в песок». «Рожь говорит: сей меня в золу, да в пору», – утверждают народные пословицы. В пословицах земледельцы запечатлели весь временной цикл развития ржи от её посева до уборки и засыпки её в закрома: «Рожь две недели зеленится, две недели колосится, две недели отцветает, две недели наливает, две недели подсыхает». Восемь недель, или два месяца, отводит крестьянский календарь на выращивание ржи. Поговорка, перефразируя уже приведенную, говорит и о сроках уборки ржи: «Борис и Глеб – поспел хлеб» (24 июля).
41

Рожь на вятских полях издавна сеяли озимую и яровую (ярицу). При этом под яровой рожью, о которой мы сейчас забыли, было занято большое количество земель даже в 30-е годы, уже при Советской власти. А в древней Вятке эта рожь, низкорослая и с мелким колоском, была распространена на крестьянских полях широко.
Вятская рожь, вятский черный хлебушко кормил жителей Вятки, русского Севера и Сибири, помогая их колонизации и освоению, строили города и водили корабли по рекам и морям, налаживая торговый обмен внутри страны и с другими странами, ходили походами и защищали страну от врагов, давая пищу русским ратникам. Страницы древних документов и летописей говорят об этом.
На втором почетном месте хлебного поля Вятки стоял овёс. Крестьяне любили, ценили и холили эту культуру, так как она давала высококачественный и питательный хлеб, крупу на кашу, толокно, муку на блины, зерно на корм скоту, особенно для лошадей – крестьянских кормилиц.
До, середины XIX века овёс был одним из главных пищевых продуктов. Овсяные каши, толокно в молоки или квасе, овсяные блины, ярушники из овса потреблялись крестьянами постоянно. А овсяная каша когда-то занимала среди продуктов питания то место, которое сейчас занял картофель. Не случайно возникла пословица: «Щи да каша – пища наша».
Вековой крестьянский опыт отшлифовал агротехнику выращивания овса. Земледельцы определили оптимальные сроки посева этой культуры. Сельский ка-лендарь гласит: «Овёс говорит: топчи меня в грязь, так буду князь». Сеяли овёс в сырую, непросохшую почву, когда береза начинала распускать свои листья и когда босая нога крестьянина уже не мерзла на пашне. Самый поздний посев овса связывался с праздником святого Пахомия, Пахомия – теплого, Пахомия – лобогрея, приходившегося на 15 мая. Более поздние посевы по просохшей земле считались бесполезными.
Овсом, как и рожью, укреплялось российское могущество. В поставках хле-ба казне большое место отводилось овсяной крупе и толокну, главным продуктам, производимым из овса.
Сеяли на Вятке ячмень, который был сродни ржи неприхотлив и урожаен и заменял рожь в годы её недородов.
Сравнительно немного в крестьянских хозяйствах высевали пшеницу или пашеницу (от слова пахать), как тогда говорили. Однако пшеница для лесного вятского Севера считалась благородным хлебом, доступным не для всех. Да и родила она хуже, чем рожь или овёс, чаще вымерзала и вымокала. И это нашло отражение в русских поговорках: «Пшеничка кормит по выбору. Матушка-рожь – всех сплошь», «Пшеничка – на верхосытку, а ржануха – на закладку». Пшеницу выращивали главным образом в южных районах Вятской земли.

Природа и урожай

Трудно, очень трудно давался хлеб, вятскому крестьянину. На урожайности хлебных культур сказывалось не только то, что здесь были малоплодородные почвы, требующие удобрений, но и неблагоприятные климатические условия. Длинная и студеная зима, поздние весенне-летние и ранние осенние заморозки, губящие весенние посевы и мешающие вызреванию хлебов осенью, неравномерность выпадения осадков, вызывающих или засуху, а чаще всего – вымокание хлебов, – приводили к повторяющимся неурожаям и недородам. По характеристике профессора А.В. Эммаусского, в Вятской земле, относящейся к северной земледельческой полосе страны, на каждые 10 лет приходилось три года неурожайных, три года посредственных урожаев и лишь четыре урожайных года.
Летописи донесли до нас большое количество известий о неурожайных го-дах, когда население в связи с неблагоприятными погодными явлениями страшно голодало. Например, в 1551 году перед первыми числами июля, в Вятской земле выпал глубокий снег и две недели стояла лютая стужа, которая погубила всю растительность. Осенний мороз 1601 года побил посевы хлеба, в стране начался голод. Он продолжался три года.
42

Проливные дожди осенью 1636 года подняли воду на реке Вятке до самого высокого весеннего уровня. Вятка разлилась, затопила многие поля и замерзла в этом году лишь на четвертый день Рождества. Затяжная мокреть привела к вымоканию всего озимого хлеба. Крестьянам пришлось повторно сеять хлеба около Введеньева дня (21 ноября), что обусловило крайне низкий урожай в 1637 году и голод вятских жителей.
Урожайность хлебного поля была низкой. По вычислениям С. В. Токарева и А. В. Эммаусского, в 20-х годах XVIII века урожай ржи в Вятской провинции с десятины составлял 22,5 пуда, овса – 24,8 пуда. Учитывая, что в XVII-XVIII веках средняя урожайность почти не изменялась, она составляла в это время приблизительно от 22 до 25 пудов с десятины. В начале XX века урожайность несколько выросла. С 1901 по 1905 годы средняя урожайность ржи на Вятке была 39,3 пуда с десятины.

Рост хлебного поля

Если первоначально хлебное поле русской Вятки располагалось на сравни-тельно небольшой территории между рек Чепцы – на севере и Моломы – на юге, вокруг городов Хлынова, Котельнича и Орлова, то постепенно, в связи с расширением вятских земель, растет и их посевная площадь. В XV столетии южные границы Вятской земли отступили до линии рек Пижмы и Вои.
На заселенных русскими землях рост запашки идет за счет выжигания лесов. Соседствуют и сосуществуют подсечно-огневой и трехпольный способы земледелия, причем ведущим все ещё остается подсечно-огневой.
Оказавшись в приграничье с татарскими ханствами, вятчане активно участ-вуют в военных операциях по взятию и включению в состав Русского государства Казани в 1552 году и Астрахани в 1556 году. После ликвидации Казанского и Астраханского ханств территория Вятской земли ещё более разрослась. Увеличилось хлебное поле крестьян и служилых людей. На юге Вятской земли возникают помещичьи имения на отвоеванных у казанских татар и отнимаемых у инородцев пахотных участках и вновь распаханных площадях.
Во второй половине XVI столетия в присоединенных районах наблюдается интенсивный рост новых сел, деревень, поселков, займищ. Строятся города и слободы: Уржум, Яранск и Царевосанчурск (80-е годы), Малмыж (90-е годы), Кукарка, Трехсвятская-Елабуга (конец XVI века). Наряду с крестьянским и помещичьим землепользованием на Вятке возникает монастырское земледелие. Монастыри прибирали к своим рукам большие массивы земли и опутали феодальными повинностями около 100 тысяч крестьян.
Расширение запашки земли привело к окончательному утверждению трех-польной системы в земледелии в конце XVI – начале XVII веков Вятская земля превращается в крупнейшего производителя хлеба Русского государства и поставщика его в царские закрома, на внутривятские и общероссийские нужды, а также для торговли. Во второй половине XVIII века, (по переписи 1782 года) население Вятской губернии стало составлять чуть более 817000 человек, а в 1858 году оно составляло 2123904 жителя. В среднем на душу населения в это время производилось примерно 29 пудов хлеба.
К 1900 году население губернии увеличилось до 3030831 жителя (по переписи 1897 года). Сбор зерна на душу населения несколько снизился и стал составлять 27 пудов, так как рост пашни не поспевал за ростом населения, количество земли на душу населения сократилось. В то же время количество пахотных земель в губернии увеличилось до 5,5 миллиона десятин, из которых под зерновыми находилось 235 миллиона десятин, а остальная площадь занимались льном, картофелем и другими культурами. При этом нужно учесть, что в хлебное поле Вятки входили территории нынешних Удмуртской, части Марийской и Татарской АССР, а в числе вятского земледельческого населения 23 процента составляло нерусское население.
43

Вятка кормит Сибирь

С начала возникновения русских поселений на Вятке, а особенно после массовой колонизации в XIV столетии, вятчане питались своим хлебом – ржаным и яровым – из овса, ячменя, пшеницы. Крестьяне, да и большинство горожан после возникновения городов не только сами сеяли зерно, изготовляли муку, крупы, толокно, но сами и пекли хлеба: караваи, ярушники, лепешки, а также праздничное хлебное изделие: ватрушки, пирожки, домашние калачи, пряники, блины.
Однако уже с XVI века часть печеного хлеба и хлебных изделий готовилась для рынка и продавалась в городах. Возникает специализация городских ремесленников по изготовлению хлебной продукции как товара. Сведения об этом содержатся в документах конца XVIII столетия. В делах губернского правления за 1797 год сообщается, что среди ремесленников города Вятки числилось 10 пряничников, изготовлявших на продажу до 150 пудов пряников по 5 рублей 60 копеек за пуд; 80 – ремесленников-калачников, перепекавших до 50000 пудов пшеничной муки на калачи по 90 копеек за пуд, 50 мастеров-хлебников, перепекавших до 2000 пудов ржаной муки на хлеб по 40 копеек за пуд.
На продажу шла продукция, изготовляемая преимущественно из пшеничной муки: калачи (белый хлеб), баранки, булки, пряники, печенье, пирожки, ватрушки. Пшеничной муки для выпечки калачей и приготовления кондитерских изделий на рынок тратилось в 25 раз больше, чем ржаной.
Большинство ремесленников было объединено цехами. С 1830 по 1864 год в г. Вятке существовали 8 цехов, среди которых имелся булочно-хлебный и крендельный, состоящий из 52-х человек 18 хозяев и 34 подмастерьев. В 1879 году в булочном цехе насчитывалось 57 человек: 16 мастеров, 22 подмастерья, 19 учеников. Имелось также производство хлебной продукции для продажи на рынках в гг. Котельниче, Орлове и других. Покупателями её выступают купцы, чиновники, представители духовенства, служилые люди. Крестьяне городские изделия покупали редко и лишь в качестве гостинца для детей, когда позволяла мошна.
С последней четверти XVI столетия Вятка не только кормилась своим хлебом, но она должна была нести особую государственную повинность – поставлять хлеб в Сибирь для содержания приказных людей, стрельцов, казаков, служилых дворян в строящихся городах, крепостях, острогах после разгрома сибирского ханства в 1581 г. казацкими отрядами служилого человека Строгановых Ермака Тимофеевича и включения Сибири в состав Русского государства в 1596 г.
Тогда началось освоение сибирских просторов русскими служилыми людьми. По берегам рек возводятся поселки, города, крепости, остроги. Российское могущество, как об этом позднее говорил М. В. Ломоносов, стало приращиваться Сибирью. И в этом огромную роль стал играть вятский хлеб, поставляемый для питания государственных приказных и служилых людей, получивший название «сибирского хлеба».
«Сибирский хлеб» до (Верхотурья или Лысьвы, как правило, сопровождали вятские плотники, которые строили суда для дальнейшей отправки хлебных запасов по сибирским рекам. Они же часто возводили в Сибири крепостные сооружения, здания острогов, лабазы, амбары. На Вятке царское правительство набирало немало и «охочих людей» – добровольцев для колонизации Сибири, а иногда вятчан принудительно направляли на сибирское поселение.
В 90-х годах XVI века Вятский край поставлял в Сибирь 3260 четвертей хлеба, в начале XVII столетия – 3423 четверти муки, 507 четвертей круп и 607 четвертей толокна, со средины XVII века – 2262 четверти муки ржаной да 307 четвертей круп и толокна. Грамоты XVII века приводят разные цифры количества четвертей поставляемого Сибири хлеба и его производных, однако с 40-х до 80-х годов эти цифры стабилизировались.
44

Четверть хлеба, как мера сыпучих тел, равнялась 210 литрам, четверть вятской ржи считалась равной 8 пудам 25 фунтам, или 138 килограммам.
Вместе с Вяткой хлеб в сибирские города – Верхотурье, Тобольск, Сургут, Березов, Томск, в северную Мангазею поставляли поморские города – Устюг Великий, Вымь, Сольвычегодск, Пермь.
В связи с задержкой поставок хлеба в отдельные годы в сибирские крепости - города из-за неурожаев, смут и по другим причинам там возникали серьезные трудности в снабжении служилых людей, и населения. Например, в ноябре 1609 года тобольский воевода Катырев-Ростовский жаловался в Пермь воеводе С.Ф. Акинфову, что задержка хлебных запасов с Вятки и неприсылка их с Перми, с Устюга, с Сольвычегодска привели к тому, что «..ныне по всем сибирским городам голод великий и многие служилые люди от голоду разбежались на Русь...» Приведенный документ наглядно свидетельствует о зависимости сибирских землепроходцев-колонистов от вятского хлеба.
Однако эта зависимость со временем начинает падать. Обживаясь на новых местах, пуская корни в сибирской земле, русские «поселенцы, в том числе и вятчане, начинают высевать здесь хлебные культуры. В связи с этим сокращаются поставки «сибирского хлеба» с Вятки и из других мест, что особенно заметно с 40-х годов XVII века. И, наконец, в 1685 году в грамоте верхотурскому воеводе Нарышкину царь отменил всяки сборы хлеба на Вятке «на сибирские запасы, потому что ныне хлеб в сибирских городах пашут, и хлеб в Сибири родится многой».
Почти сто лет Вятка кормила Сибирь своим хлебом, помогая её становле-нию. Крупные поставки хлеба в Сибирь свидетельствовали о развитом земледелии на Вятке в XVII столетии.

Хлеб торгует и хлеб воюет

Наряду с Москвой, Нижним Новгородом, Вологдой, Архангельском, Вятка в XVII веке становится одним из крупнейших хлебных рынков страны. Широкая торговля зерном и мукой шла на Семеновской ярмарке в г. Хлынове (с начала XVII века) на Алексеевской ярмарке в г. Котельниче (с середины XVIII века). Вятский хлеб продавался на рынках Архангельска. Перми, сибирских городов, Казани, Астрахани, с XVIII века – в Петербурге.
С конца XVII столетия в иногородней торговле вятчан на первое место выходит торговля с Архангельском. Сюда по рекам Моломе, Лузе, Югу и Сысоле вятские купцы везли хлеб и другие сельхозпродукты. Активно торговали с Архангельском котельничские и орловские купцы. Орловский уезд поставлял в Архангельск муку, солод, крупу, толокно.
В 1801 году купцы закупили на Вятке для Архангельского порта и для вольной продажи: муки ржаной 124130 четвертей, ржи зерном 35790 четвертей, пшеницы – 1326 четвертей, семени льняного 11150 четвертей, овса 50 четвертей, сала говяжьего 21878 пудов. В 1845 году вятские купцы направили в Архангельск 45 судов с хлебом: 391250 пудов муки, 9592 четверти ржи, 1767 четвертей пшеницы, 41620 четвертей овса.
С начала 50-х годов XIX века торговля с Архангельском начинает отступать на второе место, увеличивается торговля с Петербургом, Нижним Новгородом, Усольем и другими городами. Так, в 1879 году вятские купцы доставили в Архангельск товаров на 700000 рублей, а в Петербург – на 2 миллиона рублей.
О растущих размерах торговли Вятки XVIII-XIX веков свидетельствуют цифры: в 1796 году в Вятской губернии было произведено 1134179 четвертей товарного, хлеба, а в 1855 году только на землях государственных крестьян его получили 2346224 четверти, из которых за пределы губернии вывезено 1027000 четвертей.
Особенно расширилась вятская торговля в связи с появлением пароходов и парового флота.
45

В 1861 году первый пароход на Вятке зимовал у с Истобенска. А в 1874 году на Вятке появилось первое пароходство. Многие жители с. Истобенска именно в это время стали ходить на пароходах рек Вятки, Камы, Волги, рек Севера и Сибири матросами, лоцманами, капитанами при перевозке купеческих грузов, в том числе и хлебных. Развитие парового флота и торговли породили «бурлацкий», как называли свою службу в речном флоте истобяне, промысел. Вятский хлеб продавался не только на внутренних рынках страны, но и через Архангельск, Петербург, Астрахань шел за границу, способствуя расширению внешнеполитических связей России.
Вятский хлеб выступал и в качестве воина, использовался для укрепления независимости Русского государства.
Хлеб Вятки помогал борьбе нижегородских ополченцев с польской и швед-ской интервенцией начала XVII века. Нам неизвестно, сколько денег и какие про-дукты были собраны на Вятке для второго нижегородского ополчения Козьмы Минина и князя Дмитрия Пожарского, но исторические документы упоминают, что пожертвования на борьбу с поляками включали и хлеб. Значительное количество хлеба Вятка поставляла на общегосударственные нужды в период царствования Петра I.
Когда проходила затяжная война со Швецией, когда создавался русский флот, укреплялся Архангельск и строился стольный Петербург, когда русская армия ходила в Персидский поход, правительство Петра I наряду с разными формами резко возросших повинностей взимало с Вятки большое количество хлеба. В 1702 году по указанию царя Хлынов обязывался поставить в Архангельск, обороняющийся от шведов, ржаную муку и уплатить 3030 рублей для отправки хлебных припасов на Север.
Вятчане несли огромные расходы на военные нужды для содержания мобилизованных в своей области работных людей, которые участвовали в укреплении Архангельска и строительстве Петербурга. В период Персидского похода 1722-1723 годов Вятская провинция получила предписание доставить и отправить сплавным путем по Вятке, Каме, Волге – в Астрахань – для продовольствия войск 150 тысяч четвертей хлеба.
Когда начались наполеоновские войны, и приближающиеся к границам французы стали угрожать России, а затем в 1812 году вторглись на территорию Русского государства, на Вятке вместе с формированием отрядов ополченцев шел сбор пожертвований на борьбу с врагом. В числе пожертвований было 138 тысяч рублей денег, 24168 пудов муки, 2,5 тысячи аршин холста, обувь, одежда и другое добро.
Немало пожертвований вятчане собрали и в период Крымской войны 1853-1856 годов. Для разгрома вторгнувшихся в Крым захватчиков крестьяне, ме-щане, купцы и другие жители Вятки передали государству 41700 четвертей зерна, 2520 пудов муки, 4700 аршин холста.
Из очерка видно, что на протяжении веков вятский черный хлеб, выращиваемый тяжелым и упорным трудом наших предков, нашего народа, выступал в качестве кормильца, строителя и созидателя нашего Отечества, в качестве пахаря, мастерового, торговца и воина, стоящего на защите своей Родины. Хлебом кормилась Русь, хлебом Русь создавалась и укреплялась, хлебом Русь оборонялась, и не случайно через все века существования Русского государства наш народ пронес и передал новым поколениям пословицу: «Хлеб – всему голова».

Фамилии

Понятие фамилия произошло от латинского слова «фама», означающего семью, известность, знатность, славу. Латинское – фамилия и русское – семья – однотипны, семья – это союз людей, родственников по крови, объединенных единым предком, первоначальная клеточка общественного организма. Фамилия семьи это её прозвание, семейное имя, выделяющее семью из себе подобных и передающееся по наследству от старшего поколения к младшему, от дедов – к отцам и детям.
46

Вначале фамилии существовали, как дединные или отцовские прозвища – определения (патронимы). Например, Костя Юрьев, Каша Мартьянов, Лучка Галечанин, Первушка Вычегжанин, Нечайка Устюжанин, Пахомий Лазарев, Офимка Костромитин, Сафанейка Шеболин и другие. Прозвищные наименования семей записывались писцами ещё в XIV-XV вв. при княжьих дворах в специальные «памяти» для взимания податей с населения. К сожалению, эти книги не дожили до нас.
Позднее, в XVII-XVШ веках государство проводило все новые и новые переписи крестьян и посадских людей в интересах фиска. Сохранившиеся писцовые и переписные книги XVII века позволяют узнать социальный состав и наименования жителей Вятской земли этих времен. К числу наиболее ценных документов XVII столетия относятся: Дозорная книга князя Ф.А. Звенигородского 1615 года, писцовые и переписные книги 1629, 1645-46, 1654, 1678 годов, грамоты Архиерейского дома, храмозданные грамоты, купчие, закладные и т. п.
Переписи населения велись по имени – «с отцы и прозвищи». Например, Петрушка Калинин сын Корякин, Осипко Степанов сын Истобенец, Ондрюшка Савин сын Гребенев, Конашка Дементьев сын Челищев. В термин прозвища вкладывался тот же смысл, что ныне в понятие фамилия. Первоначально фамилии возникали у князей и бояр по названию их вотчин, а позднее были включены в официальные генеалогические книги: «Государев родословец» (с 1555 года) и бархатную книгу (XVIII век). Записями в названных книгах феодалы отстаивали право на занятие высоких государственных должностей «по породе» и привилегированное положение при дворе.
В писцовых книгах царствования Ивана IV появляются прозви¬ща – наименования крестьянских родов и тяглецов-горожан. А в XVII столетии по деревенским и городским прозвищным прозваниям писцами было «офамилено» все тяглое население страны. Позднее складываются фамилии служилых людей и духовенства. Начальные фамилии не были постоянными и могли меняться. Нередко жители деревень или городов имели по две фамилии: официальную в писцовых книгах и местную деревенскую или уличную, возникшую у крестьянской или городской семьи в связи с каким-то знаменательным, отмеченным жителями местности, событием, закрепившимся в новой фамилии.
Основной костяк вятских фамилий сложился в XVI столетии. Эти фамилии здравствуют и в настоящее время. Вот несколько примеров. В грамоте 1602 года патриарха Иова на постройку церкви в с. Шалегово упоминаются ходоки в Моск-ву – Петро Гребенев, Мирко Вершинин и Дмитрий Королев. Фамилии эти существуют в селе и поныне. В 1629 году зарегистрированы фамилии: Устюжанин, Цыбин, Столов (Стойлов), Вычегжанин; Двинянин, Целищев, Пленков, Вылегжанин, Савиных (Савин), Богомолов, Батухтин, Шевнин, Тупицын, Королев, Коржавин, Ярыгин, Мамаев, Шишкин, Лысов, Цепелев, Головин, Втюрин, Хренов, Давыдов, Черемхин (Черемухин), Тулакин, Трапицын, Смотрин, Даровских, Шевнин.
В книгах 1678 года появились новые фамилии: Жолобов, Таланкин, Смирнов, Уланов, Жаворонков, Ворожцов, Четвериков, Корякин, Киселев, Шамриков, Пленков, Тиунов, Курбатов, Строкин, Ожиганов, Губин, Безносов, Безденежных, Синцов, Мальшуков, Логинов, Копылов, Чикишев, Дуркин, Бажин, Хлопов, Халтурин, Меншиков, Титлянов, Исупов, Одегов, Питиримов, Душкин и многие другие.
Все эти фамилии вошли позднее в «ревизские сказки» – материалы ревизий, производившихся с 1718 по 1887 годы для счета облагаемого налогами населения. Перепись 1897 года навечно узаконила фамилии за крестьянами и горожанами. Юридически же, документально фамилии оформлялись лишь в советское время, когда шла паспортизация населения страны.
С побережья Вятки по её протокам колонисты проникают в глу-бинные лесные районы и на новорасчистных площадях основывают займища, починки, деревни, села. Начальный коренной костяк фамилий вятчан складывался по среднему течению р. Вятки, в междуречье Чепца-Молома, в современных Кирово-Чепецком, Орловском, Оричевском, Котельничском, Верхошижемском районах.
47

В дальнейшем русские фамилии появляются по нижнему течению р. Вятки, когда после ликвидации Казанского ханства в 50-х г. XVI века здесь начинается бы-стрый рост русских поселений. Центральные районы Вятской земли стали базой для последующего заселения русскими территорий теперешних Нолинского, юго-западной части Слободского, западной части Глазовского (Удмуртская АССР), затем Уржумского, Советского, Яранского районов. Одновременно с «вятской» в Яранский и Уржумский районы проходила усиленная колонизация с р. Волги. В северном регионе – Кай, Зюздино, Афанасьеве, Бисерово – заселение русскими людьми проходило из Вологодско-Устюжской и Пермской земель.
«Географические фамилии» подтверждают, что основная масса переселен-цев к р. Вятке пришла из Новгородской, Двинской, Устюжской, Вологодской и других земель Поморья и Севера, а также отражают связи Вятской земли с Уралом, Сибирью, городами Волжского бассейна. Они одновременно показывают пути внутривятских миграций. Это Устюжанин (ов) (г. Устюг), Двинянин (ов) (р. Двина), Сысолятин (р. Сысола), Пермитин, Пермяков, Перминов (г. Пермь), Белозеров (оз. Белое Озеро), Мезенцев (р. Мезень), Галечанин (г. Галич), Костромитин (г. Кострома), Лузянин (р. Луза), Вачевских (р. Вача), Вычегжанин (р. Вычегда), Тотменин (р. Тотьма), Вологжанин (г. Вологда), Вохмянин (р. Вохма), Литвинов (Литва, Белоруссия), Бахтин (р. Бахта), Тверитин (ов) (г. Тверь), Чухломин (г. Чухлома), Костромитин (г. Кострома), Лузянин (р. Луза)...
Ряд фамилий произошли от прозваний, характеризующих социальную и социально-административную структуру русского средневековья. К ним относятся фамилии: Князев, Бояринцев, Воеводин, Тиунов, Воинов, Пушкарев, Игумнов, Монахов, Смердов, Крестьянинов, Половников, Хлопов, Ярыгин. Много фамилий образовано от собственных языческих и христианских имен-патронимов: Морозов, Нелюбин, Нечаев, Нежданов, Торопов, Томилин, Субботин, Злобин, Попов, Матвеев, Костин, Богданов, Яковлев, Иванов, Дмитриев, Никитин, Максимов, Антонов, Леванов, Касьянов, Фоминых, Васильев, Титов, Макаров, Меркушев, Федяев, Королев.
Н.В. Гоголь в поэме «Мертвые души» образно отметил необычайную способность русских людей определять личность человека прозвищами, перешедшими просто в фамилии: «Выражается сильно российский народ. И если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потому тащит он его с собой и на службу и в отставку, и в Петербург, и на край света. Произнесенное метко, все равно, что писаное, не вырубается топором».
Большое количество фамилий возникло от прозвищ их родоначальников, имеющих какие-то броские черты внешнего облика, характера, речи, поведения, определяющие физические и психические характеристики человека. Это Бессонов, Бушуев, Ожиганов, Буторин, Губин, Зыков, Воронцов, Долганов, Зеленин, Зубарев, Курбатов, Коржавин.
Броские внешние черты личности видны в фамилиях Лобанов, Носков, Шишкин, Плешкин, Корякин, Поглазов, Толстиков, Клешнин, Кривошеин, Коротких, Бритоусов, Зырин, Дряхлов, Челишев, Лысов, Головин, Рубцов, Долгушин, Малышев, Брыляков, Головизнин, Лапихин, Смотрин, Бородулин, Видякин.
Внутренний мир человека, отношение к нему раскрываются в фамилиях: Душкин, Халтурин, Хорошавин, Лялин, Сластников, Неустроев, Таланкин, Безденежных, Тяжельников, Гулин, Ревякин, Тупицын, Богомолов.
Множество фамилий произошло от занятий, трудовой деятельности, реме-сел, профессий людей. Это Гребенев, Жолобов, Шевнин, Цепелев, Овчинников, Ситников, Овсянников, Коновалов, Кузнецов, Токарев, Масленников, Гвоздев, Веретенников, Пивоваров, Кожемякин, Черепанов.
Немало фамилий возникло от прозвищ, обозначающих животных, птиц, насекомых, растений: Ежов, Зайцев, Кротов, Волков, Медведев, Конев, Быков, Козлов, Чирков, Куликов, Воронов, Жаворонков, Скворцов, Жуков, Мошкин, Комаров, Мухин, Березин, Елькин, Черемухин, Капустин, Хренов, Пестов, Хлебников, Пшеницын, Толоконников, Суслов, Сметанин.
В основу ряда фамилий легли названий бытовых предметов: Столов (Стой-лов), Корытов, Решетников, Чарушин, Ложкин, Горшков, Шилов, Пиков, Костылев.
48

Некоторые фамилии имеют иноязычную основу: Дуркин – от татарского имени Дурас, означающего дурного, беспутного человека, Уланов – от монгольского слова улан – красный, красивый, Шабардин – от древнетатарского имени Шахмердин, означающего царь храбрых, Шарапов – от татарского слова шарап, означающего честь, благородство. Существовали церковные фамилии: Спасский, Архангельский, Рождественский, Флоринский.
Старинные фамилии и нынче в составе жителей района составляют веду-щую основу.

Языческие верования

Новгородцы, колонизуя Вятский край в XI-XIV веках, принесли сюда православное христианство и, вместе с ним, множество славянских верований. Поэтому в мировоззрении русских жителей бассейна реки Вятки утвердился дуализм религиозных догм и верований: вятчане исповедовали официальное христианство, но продолжали почитать и языческих богов своих далеких славянских предков.
Поклонение огню связывалось с представлениями о нем как о первооснове сотворения и существования мира: все создается огнем, выходит из огня, уходит в огонь, пожирается огнем Вятчане верили в чистоту вновь возгнетаемого огня, произносили заклинания огню на очаге. Оскорбить огонь, плюнуть в него считалось непростительным кощунством: нарушитель чистоты огня, его осквернитель, по верованиям крестьян, должен был морщиться, высохнуть, зачахнуть, умереть.
В земледельческих ритуальных Праздниках существовал обычаи жечь костры и перепрыгивать через огонь. Считалось, что он очищает людей от скверны, лжи, зла, наветов, порчи, колдовства.
По преданиям крестьян, огонь в качестве божка или духа появлялся среди людей в образе огненного змея или человекообразного существа, пылающего ярким светом, дышащего нестерпимым жаром, слепящего пронзительно белой резкостью. Этих духов огня называли огненными (вогненными), огневиками или огнянами. Огняне могли сотворить для людей добрые дела и наказать их злом, приносить благо или злу беду. Гнев огнян проявлялся в ударах молнии в крестьянские строения, в пожарах, в болезнях, при которых жар съедал человека В деревнях широко распространялись легенды о любовных похождениях вогненных, об их визитах к женщинам, потерявшим супружескую верность, или к вдовам, безумно скучающим по умершим мужьям. В этом случае, после заката солнца, в сумерках, вогненный влетал в трубу дымохода избы томящейся женщины в облике её любовника или умершего мужа и проводил со своей избранницей в любовных утехах ночь до утра. Когда же пассия вогненного случайно видела его лицо, он душил любовницу. На рассвете, тем же путем, каким вогненный проникал в дом, он с шумом вылетал снопом из трубы дымохода, рассыпаясь над деревней на тысячи искр. По этому искрящемуся, горящему снопу жители деревни определяли, где томится жертва тоски и любви вогненного. Рассказы о вогненных из поколения в поколение передавались в деревнях.
Широко распространенным обычаем было почитание и поклонение воде и водным божествам. Издавна установились праздничные шествия для поклонения воде у мельниц-шумих, по берегам рек. У нас в районе чтимой являлась мельница-шумиха Усовская близ Камешницы. В обиход вошло хождение для молений на реку Великую, где будто бы в древности была обнаружена чудотворная икона святого Николы Великорецкого. Обряд паломничества на реку Великую возник давно, но официально церковью он был канонизирован в XVIII веке и существует до наших дней.
В ритуалах молений и обрядов у вод теснейшим образом переплелись языческие и христианские верования. Вера в водяных держалась до недавних времен. Местами обитания водяных и прислуживающих им русалок и див считались омуты у мельниц, водовороты в реках, глубокие ямы в озерах. Водяной имел отвратительную внешность, походил на утопленника. Иногда появлялся в платье из водорослей и тины, опояска костюма состояла из речной травы.
49

Отдохнув днем в омуте, ночью водяной на соме объезжал свои владения, шумел, вертел воду в воронках-водоворотах, пускал пузыри, шлепал по воде ладонями, всплывал на поверхность колесом или бороной, показывая всем своим видом, что он является хозяином рек и озер. С вечера и до утра водяной вредил людям: рвал сети рыбаков, опрокидывал их лодки, топил и уносил в омута купающихся, напуская на пьющих воду, болезнь – водянку, разрушал плотины и елани мельниц, губил скот, переправляющийся через перекаты рек. Водяному приносили какую-нибудь жертву, и он становился мягче, хотя никогда не был добрым. Водяные являлись товарищами леших и полевых и недругами домовых, но значительно злее и коварнее всех их.
Языческие таинства поклонения воде и очищения его вошли в обряды христианства: окунание новорожденных в воду купели при крещении, обрызгивание водой вступающих в брак против колдовства и порчи, обмывание умерших при захоронении, пользование «святой» воды против болезней и для других целей.
Со времен седой старины наши предки создали культ почитания земли. В их религиозных верованиях почетное место отводилось покровителю полей и земледельцев – полевому, или полевику. По верованиям, полевик творил добрые или злые дела, которые решали судьбу урожая. От него зависела обеспеченность крестьянских семей хлебом и их жизнь. Величиной полевик равнялся высоте растущих зерновых, а после жатвы высоте оставшихся стеблей злаков. Людям полевик не любил представляться. А если и показывался кому – видели его в крестьянском обличье – портяной будничной одежде, остроконечной шапке на голове и в лаптях. Больше был простоволосым: цвет волос на голове и на лице имел соломенно-ржаной. В праздники, отражающие земледельческие занятия, крестьяне старались задобрить полевика молитвами, приговорами-заклинаниями, песнями и жертвоприношениями. Весной, при посеве зерновых, летом, в период их роста, особо при отсутствии дождя, осенью, в пору уборки урожая священнослужители проводили на полях моления. При этом полевикам приносили в поле печеный хлеб с солью, стряпаю, квас, пиво и оставляли их на межах или в бороздах. При посеве в зерно для питания полевого подмешивали крошки хлеба.
Полевика задабривали в завершении уборки урожая. Как правило, оставляли на полосе колосья для завивки бороды полевому, несжатые стебли злаков собирали в пучок, скручивали и связывали, как сноп. Считалось, что полевой, когда жницы завершали работу в поле, подсматривал за ними, перебегая в облике козла от суслона к суслону и скрываясь в них. Он видел, как последний сжатый сноп жницы наряжали в сарафан, украшали лентами и бусами, надевали на него кокошник и водили вокруг хороводы, воспевая хлеб и славя его, полевика – козла. Он смотрел, как этот разряженный сноп под песни и речитативы-причитанья уносился в деревню и ставился в красный угол избы, где для жниц был приготовлен праздничный обед.
Жизнь крестьянина постоянно была связана с лесом. Это породило веру в лесного бога – лешего, ещё его называли лесовиком, лесовым, лешаком. По крестьянской мифологии леший появлялся в лесу весной, когда просыпалась природа. Был он разнолик: высок, как рослое дерево, и мал, как мельчайшая лесная травка. Ходил без шайки, отличался остроголовостью, косматостью. Волосы носил длинными, встрепанными, зелеными по цвету. Бровей и ресниц не имел, а потому, когда выходил греться к костру лесных путников, прятал «рожу». Превращался в птиц и зверя, особенно в волка и филина. Когда требовались, перевоплощался в старика-пешехода в звериной шкуре или мужика с котомкой. Любил качаться на ветвях деревьев, висеть на них вниз головой, переходить с дерева на дерево.
Леший выделялся шумливой разнозвучностью: свистел зловещим посвистом, пронзительно хохотал, хлопал в ладоши, аукал, плакал ребенком, стонал умирающим, ржал лошадью, мычал коровой, лаял собакой, мяукал кошкой, шумел буйным лесом, журчал лесным потоком. Людей пугал грубыми выходками: встречая путников и грибников, заводил их в чащи и болота, заставлял плутать, потешался над ними. Для избавления от этого наваждения крестьяне переодевали на изнанку свои платья и находили верные тропки. Шутки ради мог до смерти защекотать в лесу встречного. Хватал и уносил в лесные дебри крестьянских детей, проклятых отцом и матерью.
50

Являлся покровителем птиц и зверей, защищал их от охотников. Любил жертвоприношения. Охотники-промысловики задабривали лешего краюхами хлеба с солью, блинами, которые клали на пни. Другие жертвовали добычу. За это леший помогал в их промыслах. Осенью, на Ерофея, 4 октября, лешие пропадали. Перед тем, как исчезнуть, они бесились, ломали деревья, гоняли зверей, а затем проваливались в землю. Места лесных буреломов – это арена буйства леших.
Хранителем домашнего очага, олицетворением благополучия и счастья в доме являлся домашний божок-домовой. Он имел множество имен: жировик, суседко, дедушка, постень, лизун. Обычно домовой не показывался, людям. Внешне он представлял существо, обросшее густой мохнатой шерстью. Даже ступни и ладони у него покрывались мягким пушком, в чем убеждались члены семьи, когда домовые, ради шутки, по ночам гладили, щекотали или душили их сонных. Люди при виде домового теряли память и не могли вспомнить, каков был его внешний облик, кроме мохнатой волосатости. Домовой любил тепло, жил обычно за печкой, поддерживал крестьянский уклад и порядок в доме, видел всякую мелочь, заботился о благополучии двора. Если он сердился на семью, злобился на нее, в доме начинались разлад, раздоры и несчастья, и наоборот.
Перебираясь в новую избу, её владельцы убедительно просили домового пустить их на подворье, не теснить их самих, жалеть их скотину, помогать в налаживании быта на новом месте. Домовой вел ночной образ жизни. Ночами постоянно возился, стучал, что-то строил, создавал, что-то ладил, что-то изготовлял, был весь в заботах и хлопотах. Вновь купленную скотину передавали домовому с приговором: «Полюби, дедушка, корми сыто, гладь гладко, сам не шути, а жены не слушай и детей унимай». Для этого веревку, на которой приводили животину в хлев, вешали для домового у печки.
Особенно любил домовой хозяйничать на конюшне: любимым лошадям за-плетал гриву в колтун, нелюбимых щекоткой вгонял в мыло, разбивал параличом. Нередко по ночам домовой шутил и проказничал, но зла жителям своего дома не делал. Чтобы умилостивить, ему оставляли маленькие хлебцы, которые клали за печку, ставили там кашу, клали пироги, лепешки. Разозленного домового умилостивляли приношением в жертву петуха.
Среди божков, легенды о которых дошли до наших дней, выделяется ещё один хранитель кладов или кладовой. Этот божок был создан позднее других. Кладовой, по поверьям, проживал в земле. Из нее он выходил в образе доброго молодца, привидения в белой одежде, или же представлял ужасное чудовище. Клады, охраняемые кладовыми, как правило, заговаривались, и найти и заполучить их представляло огромный труд для искателей. Ночью в определенные дни на месте кладов загоралась свеча, которая показывала, где они запрятаны. Чтобы вскрыть клад, нужно было знать ключ-заклинание. Если кладоискатель неточно знал это заклинание или при попытке вскрыть захоронение клада проявлял трусость, кладовой жестоко наказывал его. Иногда разверзалась почва и поглощала искателя богатств. Нередко злая сверхъестественная сила сбрасывала кладоискателя в ров, в реку, уносила в чащу леса, в болотные топи, не давая в руки запрятанные ценности. Народная молва хранилищами кладов определяла бывшие городища, развалины старых поселений и другие загадочные места.
Например, по сообщениям старожилов, на Тиваненском городище будто бы был зарыт клад бывшего Троицкого мужского монастыря. Он был заговорен, и кладовой, оберегая его, напускал на людей порчу. Легенды истобян говорят, что кладоискателей, копавших шурфы на городище, сбрасывало в низину, к реке, переносило на другую сторону лога, уносило вместе с инструментами для копки в поле. Считалось, что поискам и открытию кладов помогают волшебные травы, собранные в ночь на Ивана Купала, цветы папоротника, разрыв-травы. Для нахождения и сбора их нужно знание специальных заклинаний и заговоров.
Крестьянская культовая мифология помогает нам лучше понять их историю, занятия, быт, культуру, верования. И мы должны беречь и изучать это наследство.
51

Гербы вятские

Герб – это наследственный отличительный знак с символиче¬ским значением, отражающим исторические традиции владельца. Та¬кое определение даёт Большая Советская Энциклопедия. На Западе гербы утверждаются во время крестовых походов XI–XIII веков.

Создание московского и общероссийского гербов

На рубеже XIV и XV веков в печатях московских князей появляется ри-сунок «ездеца» – всадника на коне, превратившийся в гербовый знак московской княжеской фамилии, города Москвы и Московского государства, хотя официально о гербах заговорили лишь в XVII веке.
Всадник с копьем изображен в рисунках печати Василия Дмитриевича и Василия Васильевича. На печати Ивана III Васильевича возникает новая деталь: вводится образ змея, поражаемого копьем «ездеца» – всадника. Эмблема всадника, колющего копьем змея-чудовище, становится устойчивой в печатях князей московских и в Символике общерусской государственной печати. Женившись в 1472 году на племяннице последнего византийского императора Зое Фоминичне Палеолог (в православии принявшей имя Софьи), Иван III взял для своей печати и герба рисунок двуглавого орла, бытующего в Византии. Государственная печать Ивана III (1497 года) получила двойное символическое эмблемное изображение.
На лицевой её стороне рисовался конный всадник, поражающий копьем дракона (старый княжеский московский герб, на оборотной стороне – двуглавый орел (новый государственный герб). Несколько позднее старинный московский герб – «ездец» – стал помещаться на груди двуглавого орла, общероссийского государственного герба. Рисунки-символы государственной печати Ивана III проводили политическую идею главенства Москвы – «третьего Рима» – с (???) могущественными государствами мира.
В царствование Ивана IV Грозного (около 1577 года) была создана Большая двусторонняя государственная печать с рисунком герба России: двуглавым орлом, увенчанным царской короной. Вокруг двуглавого орла с всадником на его груди («московский ездец») с одной стороны печати и рисунком единорога с другой были помещены 24 эмблемы печатей – гербов земель, царств и княжеств, вошедших в состав Российского государства, по двенадцать с каждой стороны.
По окружности рисунков общегосударственного и земельных гербов прочерчивались внутренний и внешний пояса, в которых был вписан полный титул царя. Среди земельных эмблем-гербов государственной печати Ивана IV расположился и рисунок вятского герба. Эхо самое первое древнее и раннее из дошедших до нас его изображений.

Содержание вятского герба

Эмблема герба Вятской земли в виде лука с натянутой тетивой, в которую заряжена стрела, создана на базе реалий общерусской и вятской жизни и на основе догматов христианства.
В одном из важнейших хозяйственных занятий вятчан – охоте, в защите своих очагов от набегов врагов, в походах на земли инородцев лук и стрелы были необходимой трудовой принадлежностью и наиболее распространенным оружием каждой крестьянской семьи, каждого дома вятских жителей. Орудие трудовой деятельности, орудие для обороны и нападения – такова реальная основа эмблемного содержания вятского герба.
На символику вятского герба большое влияние оказала идеология христианства. Геральдика, как наука составления гербов, нередко идеи свои черпала из различных священных книг и, в первую очередь, из такой распространенной, как «Псалтырь» (Книга хвалений). Символика вятского герба близка к сюжетам и идеям этой книги. В псалмах царя Давида Бог изображается как праведный, крепкий, долготерпеливый судья, строго взыскивающий с проявляющих неверие в догмы христианской религии и допускающих нечестные поступки.
52

Орудием божьей кары, наказывающим за грехи и проступки, избран «...лук со стрелами палящими».
Историки-краеведы, исследователи древней Вятки, сообщают, что в церков-ные праздники вятчане молились и поклонялись не только иконам и хоругвям с изображениями святых, но и железным и каменным наконечникам стрел (стрелкам). Большой любитель и знаток местной истории, писатель В. Крупин в очерке «Вятская тетрадь» сообщал, что в старину вятчане для излечения от болезней прикладывали святую стрелу к ране или болящему месту или обмывали больной участок тела водой, слитой через стрелу. И эта процедура будто бы приносила избавление от недуга и устранение болей.
По мысли составителей символики Вятского герба, эмблема лука с заряжен-ной стрелой должна была отражать не только историю жителей Вятки – их быт и ратные дела, но и напоминать вятчанам-хлынам, народу в XIV-XV, да и в XVI веках весьма беспокойному и вороватому, как свидетельствуют послания московских митрополитов Ионы и Геронтия, о необходимости ведения благочестивого образа жизни, о покорности воле Москвы и почитании святой церкви. В противном – «палящие стрелы», пущенный из священного лука, воздадут отступникам от царя и веры положенную меру наказания.
В XVII веке применение гербовых знаков в России значительно расширилось. Гербы стали изображаться на оружии, бытовых предметах, посуде, одежде, перстнях и т.п. От 1675 года до нас дошла царская золотая тарелка с изображением вятского герба. При царе Алексее Михайловиче русский государственный и земельный гербы начали изображаться на знаменах воинских частей. В архиве Московской Оружейной палаты сохранилось интересное описание большого гербового знамени Алексея Михайловича, выполненного живописцем Станиславом Ляпуцким. Живописцу царем было предложено: «...на том знамени написать разных государств четырнадцать печатей в гербах...». И среди них – вятского.
Вот это описание: «Середина и откос из тафты белого цвета, кайма вокруг знамени из малиновой тафты; в середине в кругу изображен двуглавый орел, коронованный двумя коронами и держащий в правой лапе скипетр, а в левой – державу; в середине орла «царь на коне колет копием змея». По правую сторону орла в клеймах гербы: новгородский, над ним – владимирский, по левую – казанский, под ним – киевский, под орлом вид Кремля со стороны Красной площади, под ним подпись «Москва». Под ним в правом углу – астраханский, в левом – сибирский. На кайме у древка, в клеймах, написанные красками гербы: псковский, смоленский, тверской; по нижней кайме: пермский, вятский, в кайме откоса: булгарский, нижегородский, рязанский, ростовский».
В 1672 году по указанию царя был составлен первый русский гербовник, поименованный «Титулярником». В нем записан полный царский титул и даны миниатюры гербов тридцати трех царств, княжеств и земель, названия которых входили в царский титул. На вятском гербе «Титулярника» была изображена слева выходящая из облака рука с луком, заряженная стрелой. Над ним крест и надпись «Вятцкий». Новым в сравнении с предыдущим изображением вятского герба в «Титулярнике» было то, что рука с луком выходила из облаков не справа, а слева. Кроме того, над этой картинкой было заново введено изображение креста. Герб «Титулярника» относится не только к Вятской земле, но является и гербом города Вятки.
При Петре I в ходе проведения административно-территориальной реформы центральная власть представила гербы для печатей новым губерниям и наместничествам. Этими печатями должны были пользоваться должностные лица губерний и провинций для оформления официальных документов.
В 1722 году Петр I учредил Геральдмейстерскую контору с геральдмей-стером во главе с обязанностью составления гербов областей и городов для печатей и полковых знамен. Большая работа по герботворчеству была проделана Франциском Санти, помощником геральдмейстера, итальянским графом на русской службе.
53

Источником для составления гербов Геральдмейстерской конторой был «Титулярник» и рисунки старинных гербов на знаменах воинских частей. До 1727 года в числе 97 гербов губернских и уездных – вятский герб и, кроме того, заново, – уржумский герб.
Ускорению создания городских гербов послужила подготовка Екатериной II реформы местного самоуправления и её проведение в 1775 году. По этой реформе в стране были введены наместничества и все города этих наместничеств получили утвержденные императрицей гербы.
Высочайшим Указом Сената 11 сентября 1780 года объявлялось образование Вятского наместничества. Официально оно было открыто 18 декабря 1780 года. Одновременно город Хлынов переименовывался в город Вятку.
21 апреля 1785 года была опубликована жалованная грамота российским городам, которой предписывалась обязательность каждому городу иметь герб и печать с гербом для применения в городовых делах.

Гербы Вятской провинции

Гербы вятских городов сочинялись геральдмейстером А.А. Волковым и были утверждены Екатериной II 28 мая 1781 года. Для гербовых изображений Волков использовал сюжеты исторических событий и преданий города Вятки, содержание занятий её жителей, особенности местности, животного и растительного мира. Описание вятских провинциальных гербов дано во 2-м томе «Столетия Вятской губернии». Вот характеристика некоторых из них.
«Вятский уезд. В золотом поле из облака выходящая рука, держащая натянутый лук со стрелою, а над ним в верхней части щита крест красный. Сие вознесено и во все вновь сочиненные гербы в верхней части щита, в означение того, что те города принадлежат Вятскому наместничеству.
Елабужский уезд. В серебряном поле сидящий на пне дятел, долбящий оный, там множество сего рода птиц.
Орловский уезд. В серебряном поле сидящий при реке орел.
Слободской уезд. В серебряном поле крестообразно положены сделанные для ловли рыб из прутья верши, каковыми орудиями там обильно ловится вся-кого рода рыба.
Котельничский уезд. В зеленом поле котел золотой, означающий имя сего города.
Явлинский уезд. В голубом поле летящий лебедь, которые птицы, не останавливаясь в окрестностях сего города, мимо его пролетают.
По указанию царя Николая I с целью усиления идеи самодержавия в русских гербах губернских и крупных уездных городов стали изображать императорскую корону. Управляющий гербовым отделением барон Б.В. Кене ввел для городских гербов украшения из корон, орденов, георгиевских лент. По этим украшениям можно было определить политическое и экономическое значение столичных, губернских, уездных, заштатных и крепостных городов. Кене отметил неточности и внес исправления в описание ряда гербов, включая и вятский. 8 декабря 1856 года утверждено новое описание герба Вятской губернии:
«В золотом поле выходящая вправо из лазуревых облаков в червленой одежде рука, держащая червленый же натянутый лук со стрелою, в правом углу червленый с шариками крест. Щит увенчан императорскою короною и окружен золотыми дубовыми листьями, соединенными Андреевскою лентою».
В редакции Кене вятский герб просуществовал до октября 1917 года.
54

Список литературы

Древние акты, относящиеся к истории Вятской губернии, Вятка, 1881 г.
Спицын А.А. Каталог древностей Вятского края. Вятка, 1905 г.
Эммаусский А.В. Вятская земля в период образования русского государства, Киров, 1949 г.
Эммаусский А.В. Очерки истории Вятской земли в XVI, начале XVII века. Киров, 1951 г.
Столетие Вятской губернии Т. 1, 2. Вятка, 1880 г
Труды Вятской ученой архивной комиссии за 1905-07, 1913, 1914, 1916 годы.
Памятная книжка Вятской губернии за 1873, 1906 годы.
Календарь Вятской губернии за 1893 и 1898 годы.
Материалы по описанию промыслов Вятской губернии. Вятка, 1880 г.
Мултановский Я.Ф. Деревянная стройка в Вятской губернии. Вятка, 1906 г.
Зеленин Д.К. Народные присловья и анекдоты о русских жителях Вятской губернии. Вятка, 1904 г.
Вятская епархия, историко-географическое и статистическое описание. Вятка, 1912 г.
Сборник храмозданных грамот на построение церквей в Вятской епархии. Вятка, 1914 г.
Книга писцовая Орлова города с уездом 1629 года.
Переписная книга посадских дворов города Орлова, тяглых и об¬рочных деревень в волостях уезда за 1678 год.
Подворная опись Орловского уезда (материалы по статистике). Вятка, 1885 г.
Список населенных мест Вятской губернии. Халтуринский уезд. Вятка, 1927 г.
Луппов П.Н. Обзор быта Населения Вятской губернии. 1925 г.
Романов Н.Н. Статистическое описание Орловского уезда Вятской губернии. Вятка, 1876 г.
Спасский Н.А. Статистическое описание Вятской губернии. Вятка, 1875.
Кустарные промыслы Вятской губернии – КВГ на 1884 год
Поземельная собственность в Вятской губернии – КВГ на 1888 г.
Верещагин А.С. Заселена ли была Вятка новгородскими выход¬цами в XII веке? – КВГ на 1888 г.
Спицын А.А. Земля и люди на Вятке в XVII столетии. Очерк истории земле-владения. Вятка, 1886 г.; Местное и областное управ¬ление на Вятке до XVIII века. Вятка, 1888 г.
Новиков А. Очерк сельскохозяйственных мероприятий Вятского губернского земства. Вятка, 1893 г.
Голубев П.А. Историко-статистический сборник сведений по вопросам экономического и культурного развития Вятского края. Вятка, 1896 г.
53