Зыков Николай
Судьба истобянина в собственных описаниях.
Зыков Николай.
- Подробности
- Опубликовано 19.12.2019 01:24
Зыков Николай Иванович.
Родился в 1888 году в дер. Елизаровской (Зыковы) Истобенской волости Орловского уезда Вятской губернии, позже семья Зыковых переехала в Пермь.
В 1905 г. Н. Зыков бросает учёбу в реальном училище, чтобы заняться революционной деятельностью.
Весной 1906 года посещает маёвки, устраиваемые Пермским комитетом РСДРП, на которых выступал известный большевик Я. М. Свердлов, а летом овладевает навыками стрельбы из револьвера.
Осенью 1906 года Н. Зыков устраивается в Управление Главных железнодорожных мастерских чертёжником и активно участвует в агитационномассовой работе комитета партии в связи с выборами во Вторую Государственную Думу, помогает печатать листовки на гектографе, распространять их, активно участвует в собраниях и митингах.
В 1907 году Зыков стал членом боевой группы РСДРП.
В ноябре 1907 г. Николай Зыков, его брат Владимир и ещё десятки человек были арестованы, причём у Н. Зыкова было изъято оружие, а также литература «тенденциозного и революционного содержания». Особое совещание Министерства внутренних дел «за принадлежность к революционной организации» выслало Николая Зыкова под гласный надзор полиции в г. Кемь Архангельской губернии сроком на три года, а после попытки побега из ссылки его отправили в с. Мохча Печорского уезда.
После окончания срока ссылки Зыков остался в с. Мохча, обзавёлся семьёй, занялся мелочной торговлей. Повторный путь в «политику» для него начинается в марте 1917 г. после получения известий о Февральской революции.
Осенью 1917 года в Печорском уезде избираются волостные земские управы. В Мохченской волости было избрано 49 человек, среди них и Н.И. Зыков. После известия об Октябрьской революции Печорское уездное земское собрание приняло решение не подчиняться власти большевиков. Но в 1918 году на всей территории Коми края уже началась активная борьба за установление Советской власти в уездных центрах и волостях.
Зыков, при поддержке бывших солдат, начинает работу по разгону земства и установлению Советской власти. Уже 27 февраля 1918 г. на общем собрании граждан волости Зыков выступил с докладом «О целях и задачах партии большевиков и необходимости установления Советской власти в волости». Был избран волостной Совет в количестве 30 человек, в большинстве в нём были бывшие солдаты и крестьяне-бедняки. Это был первый Совет в Печорском уезде. Председателем его исполкома стал Н.И. Зыков. В целях укрепления Советской власти в волости и противодействия её врагам Зыков требует от Архангельского Совета помощи: «для торжества народного дела в уезде необходимо прислать организаторов и оружия человек на сто... Буржуазия многочисленна и упорна. Необходимы хорошие вожжи».
К весне 1918 г. в волости резко обострилась продовольственная проблема, хлеб с низовьев Печоры не поступил. Зыков решил духовенство не трогать, а произвести изъятие продовольственных товаров у кулаков и купцов. Этим он подписал себе смертный приговор.
27 мая 1918 года противники Зыкова устроили по пути его обычного следования три засады. Всего было привлечено 15 человек. В результате Н. Зыков был сначала тяжело ранен, а затем добит прикладами.
Из дневника Николая Зыкова.
- Подробности
- Опубликовано 19.12.2019 01:41
1918 г. 19 января.
"...Прочитал отчёт о первом дне заседаний Учр<едительного> Собрания. И окончательно отрёкся от сочувствия Церетели, Черновым и другим, которые не понимают, что нельзя в боевые дни управлять баллотировкой, моральным воздействием, резолюциями и т. д., а необходимы – штыки, штыки и ещё штыки.
...Пишут газеты, что начался голод в России. А я думаю: к лучшему всё это. «Сытое брюхо к учению глухо». Зыряне сыты, вот и трусят. Через месяц-два начнут просыпаться, через 3 – восстанут. Не будет ли только поздно."
1918 г. 22 января.
"...В Августе немного сочувствовал я Корнилову с его железной дисциплиной, теперь я – большевик."
1918 г. 23 января.
"...Беседовал сегодня с попом – гласным. Вполне приличный малый.
...Печорский край – болото, здесь мне не место. А я до сих пор воображал, что я тут акклиматизировался вполне. Народ этот состоит из трёх слоёв: кулаки – богачи, ровные мужики (полукулаки) и беднота. Спекулянт и «себе на уме» сидит в каждом зырянине.
...И вот родилась сплетня: Зыков сообщил в Арх<ангель>ск, что у нас хлеба хватит, вот и не прислали. Да хотя бы и так было. Почему же вы, сволочи, хотите есть до отвалу, когда вся Россия голодает? Почему норма, 20 ф. в месяц, кажется вам чем-то таким же обидным, как для кулаков – реквизиция излишков?"
1918 г. 27 января.
"...Большевики закрывают газеты правых эсеров, арестуют редакторов. Савинков и другие орлы объявлены контрреволюционерами. Издали не видать – достойны ли они этого. Можно предполагать, что партии, это – щепки во время весеннего половодья."
1918 г. 31 января.
"...Вчера в первый раз довелось мне увидеть – насколько буржуазен мужик. Один хозяйчик, стиснув зубы и поведя глазами на своих оппонентов, коротко бросал аксиомы: «Своё у меня зерно, ни у кого не украдено, сам и есть буду, и не признаю никаких норм, если работал над ним, сам и съем»."
1918 г. 2 февраля.
"...После чаю взял № «Свободного Журнала» за 1914 год и прочёл, лёжа на кровати, несколько страниц. Интересное явление: чтение неописуемо очищает человека. Никогда не приходило мне в голову – спросить: почему из людей истинно интеллигентных почти не бывает самоубийц (кроме больных и потрясённых горем, когда смерть помогает избавиться от мучений), а среди верхоглядов их очень много?
...Между прочим, любовь к чтению (не всё ли равно – научных ли книг, газет ли или романов с приключениями?) помогла мне прожить последние годы лучше, чем без чтения."
1918 г. 3 февраля.
"...Но где оно идейное то, не вижу я его нигде. Уж не выдумка ли, вроде богов, все эти высокие побуждения. Служение долгу и т. п. штуки. В «революции» Мохченской я участвовал от скуки. И чуть не сложил голову. Сложи – и попал бы в герои."
1918 г. 8 февраля.
"...Интересно отметить – как сильно действует яд буржуазной печати: когда читал я лишь «Р<усское> Слово», чернившее Ленина, я не раз возмущался, говоря – «неужели некому его убить?».
Теперь возмущён покушением на него и готов быть палачом убийцы, рука не дрогнет. И это не измена убеждениям, ибо они у меня те же, что и 15 лет назад, когда я, не зная о партиях, уже ненавидел произвол и буржуев. Нет, это простая доверчивость и близорукость: Ленин казался мне полубольным крикуном, вроде максималистов 1906 года, кричавших, что социализм возможен в те годы."
1918 г. 11 февраля.
"...Меня неприятно поразило, когда увидал, что большевистские газеты не советуют принимать в советы торговцев и кулаков. Почему? – думал я. Неужели какой-нибудь учителишка, пьяница и шаромыжник лучше торговца?"
1918 г. 12 февраля.
"...пришёл я к такому неоспоримому выводу: революция наша – справедлива, как революция 1905 года, но она искусственна, за нею пошло мало народа."
1918 г. 14 февраля.
"...Прихожу в Земство, а там – чуть не бой. Гласные, с прохвостом – попом во главе, кричат, что сегодня их день, посторонним же – не место.
...Прохвост-поп предложил в начале заседания меня удалить, но за это чуть всех гласных, вместе с попом, за бороды не вытаскали из школы.
...Солдаты ревели: «Долой земство, вывести их всех», народ гремел как гром.
...Прохвостов прогнали, шум в волости утих, посадили приличных людей. Остался один пр<едседате>ль, да и то потому, что не нашлось людей: все начали отказываться, и пришлось его снова посадить на место, с предупреждением, что будет он ходить на коротких вожжах."
1918 г. 16 февраля.
"...Кулаки похваляются, что выбили мои окна. Уверяют, что ждали меня с револьверами. Отлично. Если так – судьба ещё столкнёт нас, и тогда мы посмотрим – кто из нас лучше стреляет. Если удастся получить Маузер, я вам покажу – как бить ночью стёкла, долго будете помнить."
1918 г. 17 февраля.
"...Весь день просидел за выдачей пайков семьям солдат. Выдали 75 семействам. Между прочим, убедился я, что не мне служить в Управе. Народ в массе своей – скотина. Трудно с ним ладить. На слово не верят, над бумагами смеются. Как с ними быть?"
1918 г. 20 февраля.
"...Вдруг ужаснулся перспективам весны: в Устьцильме масса хлеба, в Щельяюре – тоже; а у нас будет чисто, придётся громить их, сволочей. И я уже разрабатываю план набега: на 5-6 пароходах нагрянем в гости и потребуем «продать добровольно». Если не продадут – предложим мирному населению убраться подальше и грянем в атаку."
1918 г. 23 февраля.
"...Мохченская революция пришла скорее, чем я предполагал. Приехали из Ижмы 2 товарища и привезли телеграммы, полученные в Устьцильме. Там коротко и ясно требуют Арх<ангель>ские товарищи, чтобы повсюду организовались советы кре<стьянских> деп<утат>ов, облагали буржуазию без всякой пощады, организовали красную гвардию."
1918 г. 24 февраля.
"...Ужасает отсутствие работников. На 50 тысяч населения нет 50 развитых людей, готовых идти с народом. Разве это мыслимо?"
1918 г. 24 февраля.
"...Из Арх<ангель>ска в Устьцильме получена телеграмма с предложением – вербовать добровольцев в Красную Армию и еженедельно сообщать о ходе работ по вербовке. Воображаю себе этот «ход работы»: наверно, ни одного солдата не удастся из этого бардака выманить."
1918 г. 26 февраля.
"...Работать некому. Прочитал список членов Ревкома и ужаснулся: все – молодёжь, все солдаты. Не сойдёт ли с ума «народ», когда примемся мы за дело?
...Пришли в Управу, и я объявил, что власть переходит в руки Исполкома. Затем пошли в школу и там произвели выборы. Я, конечно, попал в пр<едседате>ли Исполкома.... Теперь попал я, кажется, наконец-то, на своё место.
...Сегодня один буржуйский сынок едва не задавил меня лошадью, наехавши сзади. Я едва сдержался, чтобы не убить собаку. Был он пьян, как сапожник, и нарочно лез на скандал. Я пока ограничился только тем, что приказал ему не гонять по Мохче, пригрозив тюрьмой. И он подчинился. А ночью, наверное, опять зазвенят мои стёкла."
1918 г. 28 февраля.
"...Ночью сел я поесть. Вдруг опять заорали ни улице пьяные гонщики и принялись гонять мимо моих окон. Сердце заныло: стрельба из револьверов по дому, ведь это же – смертная игра.
...Я решил узнать таинственных стрелков... взял двухстволку и пошёл с ребятами – узнать окончательно, кто такие эти стрелки, столько ночей не дающие семье моей покоя. Подходим к Управе. Там... кричал во весь голос, проклиная меня, отец того мужика, на которого я думал, что он бьёт окна.
... Подошёл старик к нам, а в руках и у него дубина. Принялся он меня ругать... Не успел я ничего возразить, как подошёл и сын. И опять новая дубина у него в руках.
...Вижу я, что отец с сыном на меня наступают. Поднял ружьё и кричу, что у меня в руках двустволка, что я уложу их обоих, если вздумают на меня броситься.
...Отступил я уже шагов на 20, а отец с сыном всё подходят в плотную. Еще двё-три раза крикнул я, чтобы не подходили, предложил прочим свидетелям разойтись, чтобы их не зацепило, а толку всё нет. Вдруг летит роковая рослая лошадь с большими санями и прямо на меня. Перед этим же хулиган – сын божился, что не знает – кто с ним был. А седок выскакивает из саней и бросается ко мне. Промедли я 2 секунды и лежал бы теперь на дороге. Но я понял, что это смерть моя пришла, что необходима вся моя сила, чтобы избежать неизбежной, как будто, кончины. Вскинул я ружьё и ударил по сыну. Он без звука повалился на снег. Отец налетел, было, на меня; растерявшись на секунду, озверел я чуть не до потери сознания и выпустил второй заряд. Сунулся в снег и старик. Так и падали, как мешки с мукой, а я был как в бреду, забыл и про револьвер. Вдруг трах, трах, трах – загремели по мне револьверные выстрелы третьего хулигана. И я почувствовал, как холодает всё существо моё от этих смертельных хлопков. Взмахнул пустым ружьём и ударил нападавшего по голове. Но он был в малице, удар не оглушил его. Сунулся он мне под ноги, я упал на него, придавил и кричу товарищей на помощь. Забыл совершенно и про револьвер и про финский нож, лежавшие в карманах. Слышу, что прострелена у меня левая рука, чувствую боль от пули в боку, изнемогаю в борьбе, а товарищи как в воду канули. Слышу я – подбежал ко мне один из врагов и ударил дубиной по голове, поднял и снова трах меня по лбу. Голова закружилась, вскочил я и пустился бежать. Кричу своих товарищей, но их и след простыл, разбежались и свидетели. Кинулся я домой, а за мною с криком бежит кто-то, дико ругаясь.
... Открыла мама крыльцо, а я едва говорю: «Мамочка, что же это, Господи, меня чуть не убили, весь я в крови и ранах. Я убил двоих, мама, тяжело мне, больно». Стою и болтаю, точно младенец. А сам дрожу как в лихорадке. А в душе – ад. Поехали двое за доктором. Но он предложил приехать мне лично. Пришлось садиться и ехать. Дорогою повстречали раненого старика, видели труп убитого сына, распластанный на месте его бесславной кончины. А в больнице узнали, что был ещё раненый, третий по счёту."
1918 г. 4 марта.
"...Прикинул сейчас смету Волост<ного> Совдепа. Получается кругленькая сумма – 15 тысяч в год. Но тут зато: суточные всем членам Совета, 6 красногвардейцев постоянно на лицо и т. д. И, всё-таки, никуда негодная Управа стоила на 12 р. в день дешевле Совета. Неужели мы на 12-то рублей не принесём народу пользы?"
1918 г. 5 апреля.
"...Заметил при обходе – как быстро стареют здешние красавицы. И опять потянуло в Россию. Здесь 8 месяцев холодно, 2/3 жизни погибают напрасно. А я так люблю тепло, зелень, цветы!"
1918 г. 20 апреля.
"...Вышел на улицу – колоть телёнка. А он такой большой, весёлый. Не поднимаются руки, что хочешь делай. Стою и думаю: «Как же людей-то стрелять будешь (м. б. через час придётся!), если так раскис?» Взял топор и... через 5 минут уже мыл у рукомойника окровавленные пальцы."
1918 г. 21 апреля.
"...Дело идёт к вечеру. Настроение чуть-чуть приподнято. На постели у меня лежит солдатская магазинка, чего никогда не бывало: жду открытого нападения, не только ночью, а в любую минуту. На столе – наган, на кровати, рядом с матрацем, берданка. Кругом орудия смерти, и каждую минуту готов я к бою."
1918 г. 6 мая.
"...Вечером часа 2 гулял по берегу Ижмы. Развлёкся я весьма недурно. И опять заколебалось твёрдое намерение – уехать отсюда совсем."